–Мы поедем в наш особняк. Но не волнуйся, папочки там не будет. Зато покажу тебе кое-что красивое,– сообщил он, выезжая на шоссе к городу.

Едва верилось, что их встречи не оборвались. Оставалось только кивнуть, так она боялась сболтнуть лишнего. Всю дорогу они молчали, и, как уже выяснилось, у них получалось делать это в унисон. Мимо проносились голые деревья и сырые, желтые поля. Небо тянулось за ними следом, и это был первый весенний день.

Ворота огромного дома в три этажа раскрылись по сигналу, они заехали на парковку. Ханна не знала, как себя вести, поэтому постоянно ждала от Эрика какого-то знака.

–Пошли!– рассмеялся он, заметив, как она топчет гравий на месте.

Он наскоро показал ей часть дома: мраморный холл и гостиную, обставленные в громоздком, мрачноватом стиле. Все выглядело необитаемым. Их путь лежал по полупрозрачному коридору, соединявшему дом с каким-то другим помещением. Стоило Эрику открыть дверь, как на них дохнуло влажным теплом. Это оказался зимний сад.

–Давай пальто,– мягко сказал он.

Аккуратно он принял ее верхнюю одежду, пока Ханна завороженно оглядывала джунгли вокруг. Застекленное многоугольное здание напоминало зеркальную игрушку. Растения росли даже под крышей в специальных подвесных горшках и оплетали столбы. Вдалеке журчала вода. Закрыв глаза, можно было подумать, что она где-то в тропиках.

–Настоящее лекарство от фледлундской серости… Похоже на тайное убежище,– заметила она.

Эрик кивнул, он выглядел умиротворенным.

–Это оно и есть. Когда мне невмоготу, сижу тут весь день. Дом построил отец, а этот сад вырастила мать. Теперь ты можешь понять, кто есть кто в моей семье.

Он повел ее дальше, и тяжелые зеленые листья с легким шорохом смыкались за их спинами. В глубине сада стояли кресла и тележка с экзотическими фруктами и красиво сервированными морепродуктами.

Ханна задержала дыхание, не веря, что это все устроено специально для нее.

–А еще тут есть оранжерея.– Эрик прошел в соседнее ромбовидное помещение, засаженное экзотическими цветами.

Отодвинув длинные ветви какого-то растения, он вдруг замер, а следом и Ханна. Они оказались здесь не одни. Спиной к ним стояла невысокая женщина в белоснежном брючном костюме и увлеченно разглядывала орхидеи. Она легко обернулась на звук шагов, и по ее лицу пробежала тонкая улыбка.

–Окаа-сан…[18] – вырвалось у Эрика.

–Самолет отменили,– извиняющимся тоном сказала она и добавила что-то на японском. Затем ее взгляд ушел за спину сына, и, подслеповато щурясь, она спросила: – Ребекка-сан?

–Это не Ребекка,– оборвал Эрик.

–Простите,– безмятежно улыбнулась женщина и надела висящие на цепочке очки «Миу-Миу».– Не вижу дальше носа. Издалека показалось…

–Мое имя Ханна,– заторможенно произнесла девушка, почему-то ощущая, как сердце в груди становится тяжелым.

–Зови меня Сумире,– произнесла та.

Как она могла спутать Лейнц с ней? Даже с крашеной головой Ханна и близко не походила на своего донора. Не была же она настолько близорукой. Привкус нереальности происходящего снова накатил как тошнота.

Эрик с Сумире перешли на японский, и женщина что-то объясняла с легкой досадой на лице. Мать и сын оказались очень похожи. В лицах обоих мелькало что-то лунное, нервное, и свою белозубую улыбку-полумесяц он тоже унаследовал от нее. Перейдя на японский, Эрик невероятно изменился. Ханна не раз замечала, как другой язык преобразует мимику, интонации, а иногда даже мышление, и японский словно слегка укротил Эрика. Присущая ему резкость вдруг пропала, и он зазвучал тихо и деликатно.

–Я не знала, что он «забронировал» мой садик,– мешая английский с немецким, пояснила Сумире.

Лучезарность в ее глазах казалась вполне искренней. Она походила на самодостаточную женщину со вкусом к жизни. Возраст не угадывался, но азиатская моложавость могла быть обманчивой.

–Извините, что вторглась,– звонко рассмеялась она.– Пойду тогда в дом, почитаю. До завтра никуда не лечу. Я так рада видеть тебя в гостях, Ханна.

Сумире чуть сжала ее запястье и выскользнула из оранжереи. Некоторое время они слушали ее удаляющуюся поступь, затем Эрик прыснул.

–Черт, неловко вышло. Чувствую себя как школьник, устроивший свидание в закрытой комнате, когда родители рядом смотрят телевизор.

Ханна только переводила взгляд и улыбалась. Что его мать, что он сейчас выдавали фразы, осмыслить которые требовалось время.

«Значит… это свидание? Полноценное? Он действительно хочет видеть меня?»

Эрик как ни в чем не бывало приглашающе указал в сторону кресел:

–Устраивайся. Попросил прислугу приготовить все заранее.

Чтобы скрыть собственное смущение, она спросила:

–Твоя мать не знает, что Ребекка…

–…умерла?– осведомился Эрик, даже ухом не поведя.– Нет. Сестра знает. А родителям это незачем.

В который раз он уже упоминал свою сестру, и отношения с ней явно были ближе, чем с родителями. Очень хотелось посмотреть на ту, кому так повезло с братом.

Они заняли кресла и неторопливо принялись за деликатесы. Есть вообще-то не хотелось, но проигнорировать его старания она не могла.

–Хотел взять нам белого вина, но тебе же нельзя,– заметил он.– Поэтому будем пить соки.

Невольно вспомнился детский лимонад, который он распивал с Ребеккой. Ханна поняла, что не сможет расслабиться, если все же не поговорит о его намерениях. Хотелось надеяться, что этот разговор все не испортит.

–Эрик… ты можешь быть со мной честным?– Она подняла на него серьезный взгляд.– Мне очень приятно быть здесь. Но если ты считаешь себя чем-то обязанным из-за ситуации с Морфеем или… это все из-за ее сердца… лучше скажи сразу.

Он что-то раскладывал по их тарелкам со сосредоточенным видом и не сразу ответил на ее вопрос.

–Не знаю,– сказал он в итоге, и это была ужасающая честность для их первого свидания.– Мне сложно разделять причины. Люди не набор фломастеров. В нас столько всего намешано. Не хочу тебе врать – тот факт, что в тебе ее сердце, делает тебя особенной. Но я же вижу, что вы разные.– Он посмотрел на нее с незнакомой мечтательностью.– И ты – это ты. Мне нравится говорить с тобой. Открывать тебя. И произошло все в некотором роде из-за меня. Я надоумил Ребекку попробоваться на терапию Рудяка, и это вышло из-под контроля. Теперь ее нет. Но появилась ты. Не знаю, хорошо это или плохо. Я просто хочу тебя видеть.

Ханна кивнула. Этого объяснения было достаточно. Более того, его честность ей понравилась. Пусть тогда Ребекка осталась бы между ними как невидимый третий участник.

«Все это нормально».

Разговор зашел на какие-то отвлеченные темы. Они читали одни и те же книги и любили Гамбург. Ханна жалела, что у «ФЕМА» не было там филиала, иначе она не выбрала бы Фледлунд.