– Ай! – зажмурился норд и, подавив гнев, вымолвил. – Я убью его.

– Стой, – девушка протянула худые пальцы к замку и с её ладони к железному механизму проникла ярко вспыхнувший луч. – Она под защитным заклятьем.

Дверь проскрипела, позволяя войти гостям. Три человека миновали вход и заметили, что внутри нет ничего, не единого убора или предмета мебели. Нордлинг глубоко вдохнул и его лёгкие и трахеи обдал горячий жаркий горький воздух, заставивший воителя прокашляться.

– А-а-а, – прохрипел Готфрид.

В центре залы одноэтажного дома взгляды нашли то, что искали. Небольшая статуя, постамент для молитв – четырёхрукий воин, в каждой его когтистой ладони по мечу. Голову венчает корона из рогов. Из одежды только набедренная повязка, не прикрывающая атлетического торса. Розовый мрамор чудесно передал все аспекты и детали существа, подле которого поклоны совершает кто-то.

– Я видел, как вы подходите, – резким звонким голосом заговорил незнакомец и его балахон издал шорох, светло-зелёные чешуйчатые ладони коснулись капюшона и откинули его.

Незнакомец повернулся и в свете слабых огней факелов пробежал блеск клыкастой широкой пасти, распахнутой в хищной улыбке. Глаза, чёрные как смола и грузные из-за рожек, безжизненным взором разглядывали пришедших людей.

– Ну что ш-ш-ш, – зашипел аргонианин. – Я слышал, как вы убиваете слуг его! – когтистая лапа указала на статую. – И он очень! Очень недоволен!

– Помолчал бы лучше, – хладно заговорил нордлинг. – Мы сделаем то, что должно и уйдём.

Шурша одеждами и хвостом по полу, ящер поднялся во весь рост, и оказалось, что он выше Готфрида, гораздо выше.

– Может я и мой маленький культ будут прощ-щ-щены… а кто вы? Из Имперского Легиона? Но вы не ряжены, как посудный шкаф…

– Неважно, откуда мы, – Готфрид поднял секиру, готовясь к бою.

– Нет прощения тем, кто заключил договор с тёмными силами! – воскликнул Ахмат, приготовившись пронзить аргонианина.

– Да-а-а, вы знаете… между мной и лордом Дагоном пакт. – Ящер завёл руки за спину и резко их вздёрнул вперёд, прокричав. – Вы сдохните во славу его!

– Аквила! – только и успел прокричать нордлинг.

Никто, даже девушка не могла представить, что сейчас произойдёт. Единственное, что было в её силах, так это сотворить барьер, не более того. Магическая энергия, приняв облик жаркого адского пламени, вырвалась из рук поклонника даэдра. Он захлестала неистовыми волнами, наполняя и наполняя помещение до тех пор, пока ещё одна волна не вырвалась из лап врага. На этот раз руки аргонианина выдали сумасшедший поток, ударивший в пол, в стены, в потолок, превратив солому в чёрный пепел и взметнувшийся громовым сокрушением по всему дому. Каменная кладка поднялась в воздух, вслед за соломой. Только подножье дома осталось на месте, сильно почернев, а всё остальное взметнулось салютом опалённого камня и пепла к небесам над кронами деревьев и упало в лесу.

Аквила держала щит. По её телу пробежала слабость, охватившая тряской и ломкой суставы и мышцы, но она продолжает стоять, пока пламя не исчезло. Из её рук бьёт магический холод, держащий жаркое пламя, однако даже за барьером ощущается, как горячий огонь терзает кожу.

– А-а-ах! – Аквила пала больше не в силах удерживать щит, её магический силы иссякли, забрав с собой и обычную выносливость. Её хрупкое тело с музыкальным перезвоном мифрила пало на не очернённую часть пола. Её мысли забились безнадёгой, что она не смогла удержать щит, что они все сгорят, но напрасно. Она справилась, и это дошло к ней через вуаль мутнеющего рассудка, когда жар огня не коснулся её.

– Ахмат! – воскликнул нордлинг. – Охраняй её. Дай зелье.

Редгард тем сию секунду припал к девушке, достав колбу с кроваво-алой жидкостью и приподняв её голову заставил усталыми губами втянуть зелье.

Готфрид тем временем осмотрелся, ибо опасности больше ничего не угрожает. Дома больше нет, а даэдрические буквы, которыми были измалёваны стены, исчезли вместе с камнем и теперь вместо них лесные пейзажи, чьё спокойствие нарушено оглушительным взрывом.

– Посмотри, чем ты стал! – нордлинг навис над опалённым телом ящера, опустив секиру к чёрному полу.

– Кхе-кхам, – прокашлялся даэдропоклонник, съёжившись у статуи Мерунеса Дагона.

Розовая «кожа» Дагона осталась такой же, несмотря на страшный огненный шторм. Только вот его последователь представляет сейчас прожаренный кусок мяса, на котором одежда свисает жалкими недогоревшими лохмотьями, оголив участки кожи, ставшие корочкой. В воздухе повис смрад горелой кожи, от которой Ахмата едва не стошнило, но редгард удержался. Аквила поднимаясь, и через ощущение лёгкого головокружения видит, что произошло. С дрожащих губ тихо слетают слова:

– Ун… что-те ст…ую, – выговорив, девушка опала на твёрдую руку Ахмата, ожидая, когда подействует зелье.

– Да-Даг-Дагоне, – взмолился ящер, касаясь обожжёнными лапами и хвостом мистически замерцавшей статуи. – По-помоги мн-мн-мне.

Чешуя, которая некогда была черна словно уголь, покрылась магической пеленой и стала регенерироваться. Чешуйка за чешуйкой чернота отступала, становясь здорово-зелёным покровом.

– Да-а-а-г-о-о-он! – зашипел аргонианин, требуя исцелить его.

– Нет уж! – Готфрид яростно взревел и что есть силы, вложил удар в секиру; её окутанное холодом лезвие коснулось жуткой статуи, и мрамор с хрустом покрылся сетью трещин, а затем и рассыпался; оружие срезало голову и правый бок Дагона. – Не будет власти даэдра тут!

– Что ты…

– Я изничтожу каждый постамент твоего нечестивого бога! – криком прервал Готфрид сектанта и ткнул секирой в кучу розового камня, нагромождением развалившего подле статуи.

Сектант попятился назад, а в чёрных глазах промелькнул блеск страха и отразилось холодное лезвие секиры. Ахмат увидел, что тёмный князь залечил раны последователя, а значит остаётся немного времени, прежде чем сектант использует беспощадное превосходство и вряд ли Аквила поможет.

– Я его достану! – бахвально кинул редгард и кинулся на врага.

Его сабля снова запылала углём, когда острие коснулось почерневших от сажи травинок. Готфрид не стал вмешиваться, и решил настороженно поглядеть, за тем как его друг будет гоняться за ящером. Аргонианин волок себя по мокрой траве, оставляя шматы черно-сожжённой ткани, пытаясь встать, но Ахмат с наскока прижал его к земле. Готфрид только смог разглядеть, как у ладони аргонианина полосой огня пронеслось тлеющее лезвие худой сабли и когтистая ладонь опала на траву. Ящер дико взревел, но Ахмат тут же заткнул его клыкастую пасть одним поставленным ударом в челюсть.

– Молодец! Какой молодец! – безрадостно похлопывая в ладоши, флегматично отметил нордлинг победу друга.

– А я смотрю, ты не рад, – с хитрой вызывающей улыбкой сказал Ахмат. – Готфрид, я всегда тебя помню каким-то хмурым. Может, улыбнёшься? Мы же целого сектанта поймали.

– Но