Он улыбается и, будучи… эм, повыше, чем я, может стоять на дне. Я тоже пытаюсь дотянуться ногами, но голова уходит под воду, и он подтягивает меня к себе.

Ройс смеется, а его рука находит мои бедра, когда он отводит меня чуть ближе к берегу. Как только пальцы моих ног находят каменистое дно, я киваю.

Он останавливается. Я поднимаю руку и шлепаю его по груди, и он тут же хватает меня за запястье и тянет вперед.

Я смеюсь, мои пальцы машинально обхватывают цепь, висящую у него на шее, и улыбка сразу исчезает, выражение лица становится опасным.

У меня внутри все сжимается.

Как будто от его движений еще сильнее разгорается огонь, который я разожгла, сама того не зная.

Или, может, это он его и разжег.

Как я могу вся пылать, если я по плечи в холодной воде?

Волосы падают мне на лицо, и я им благодарна.

Спрячьте меня.

Спрячьте мою правду, даже от меня самой.

Я не хочу знать, что значит это чувство.

Внимание Ройса привлекает прядь, прилипшая к моей щеке, и его пальцы дергаются у меня на запястьях. Он хочет убрать ее, но я не могу ему позволить.

Ему нельзя меня трогать. Не сейчас. Не обеими руками. Не тогда, когда мое тело кипит, будто любимое зелье ведьмы, бурля и брызгая, переливаясь через край самыми порочными мыслями.

Я запрокидываю голову, чтобы на мгновение спрятаться от его темных пугающих глаз, выгибаю шею так, что вода доходит до корней волос у моего лба, и слегка встряхиваю. Теперь мое лицо открыто.

Когда я снова поднимаю глаза на Ройса, его взгляд сосредоточен на моей шее. Он стискивает челюсти и смотрит мне в глаза. В них ярость, досада.

Хаос?

Он выходит из воды и забирается на камень. Вытаскивает из кармана мокрых шорт телефон, и его пальцы касаются экрана дергаными, раздраженными движениями. Телефон один раз жужжит, и с этим звуком его плечи с облегчением расслабляются. Он кладет телефон на камень, стягивает с себя промокшую футболку и бросает рядом.

Кубики. Офигенные.

То, что висит на цепи, перевернулось на спину.

Я не позволяю себе потеряться в натренированном теле. Вместо этого я спрашиваю:

– Ты в порядке?

Он кивает, глядя на что угодно, только не на меня, и пожимает плечами.

– Мне скучно, я хочу нормальных развлечений.

Мои руки на воде застывают, я медленно моргаю.

– Ты шутишь?

Когда его темные глаза наконец смотрят на меня, они будто где-то далеко. Холодные. В них скука, как он выразился.

– С чего бы мне шутить?

Я бы не смогла спрятать сухой смешок, что слетает с моих губ, даже если бы попыталась, да и мне, в общем-то, плевать. Ныряю под воду, чтобы успокоить нервы.

Дыши глубоко, Бриэль. Это он – такой, какой есть.

Стоит мне об этом подумать, как что-то в глубине моего разума кричит в ответ: это неправда, Ройс всего лишь притворяется, что он тот парень, которого ты сейчас видишь. Он хочет, чтобы таким его видел и знал мир – и боялся.

Но я вижу больше.

Я выхожу из воды.

Я не смотрю на Ройса, но замечаю, что с каждым моим шагом он словно отодвигается на своем камне. Зачесываю пальцами волосы и взъерошиваю их, чтобы они не облепляли голову.

– Ты готов ехать обратно?

– Не-а. Вечеринка едет сюда.

Замираю, потом поворачиваюсь к нему.

– Сюда?

Он пронизывает меня взглядом.

– Ладно, – смотрю ему в глаза. – Значит, нам надо на другую сторону?

Он наклоняет голову.

– И какой в этом смысл?

– Ты говорил, что вы приезжали сюда, чтобы вас никто не видел, это ваше маленькое убежище. Ты и вправду хочешь привезти сюда людей?

Его колючий смех задевает меня, Ройс даже поднимает руку к ребрам, хоть все это только ради шоу.

Но в этом нет ничего смешного.

В его голосе звучит злоба, ею же полны глаза, когда он обращает их на меня.

– Ты думаешь, я привез тебя в какое-то особое место, которое хотел скрыть от всего мира? – Снова неприятный смех. – Нет, малышка. Это место служило своей цели, когда мы были детьми. В нем больше нет ничего особенного или священного.

Вот же. Кретин.

Я киваю, заставляя себя не отводить глаза под его тяжелым пристальным взглядом. Как будто я вот прям сидела и думала, что он поделился со мной кусочком души, когда привез сюда. Нет, я так не думала. Рада ли я, что он это сделал? Да, очень. Но, по правде говоря, у меня даже не было времени поразмышлять о нашей маленькой поездке, я была слишком занята – наслаждаясь пейзажем, и да, его компанией. Уверена, что чуть позже задумалась бы, но пока – нет.

И мне не противно находиться рядом с ним, хотя, наверное, должно быть противно, ведь все наши разговоры в итоге сводятся к одному и тому же, как на повторе: Ройс смеется, я смеюсь, а потом он выходит из себя. Он злится, я шучу, он смеется, а потом уходит.

Все именно так, и, полагаю, мне стоило этого ожидать.

Горячий и холодный.

Сладкий и кислый.

Непредсказуемый из-за постоянных перемен настроения при упертом характере – остается лишь надеяться, что он такой же теплый внутри, как снаружи. Но все вероятности сводятся к тому, что это не так.

Гребаная пицца в коробке.

К черту твой маленький комплекс.

Я улыбаюсь, и моя улыбка не фальшива, потому что, опять же, да пошел он. Я не собираюсь позволить ему уничтожить мой день. Я слишком долго позволяла делать это слишком многим.

– Звучит отлично, Плейбой. Готова поспорить, будет весело.

Его брови сходятся на переносице, он прищуривает глаза и опускает взгляд на мои руки, поднявшиеся к поясу шорт. Он смотрит то на них, то мне в глаза, а потом на футболку, которую я стягиваю через голову. Как только она закрывает мое лицо, я поворачиваюсь к нему спиной.

– Что ты делаешь? – резким тоном спрашивает он.

Я сбрасываю шорты и вешаю вместе с футболкой на ближайшую ветку на просушку, потом вхожу в воду. На мне купальник, так что ничего такого.

– А тебе разве не все равно, что я делаю, Плейбой? – не оглядываясь, смотрю на небольшую песчаную косу примерно в тридцати футах от берега. – Я скучная, а твои развлечения уже едут.