Нет, Мехди не знал. Он теперь вообще ничего не знал. Выпил залпом стакан вина. Почувствовал, как холодная жидкость стекает в пустой желудок. Если он напьется, не придется ни о чем думать. Будет невозможно пойти на попятную, сесть за руль и явиться во дворец. Он посмотрел на часы на руке. Уже одиннадцать. Несколько секунд он не сводил глаз с циферблата. Потом протянул стакан Анри, и тот его снова наполнил.

– Нервничаешь, да?

Поведение бывшего ученика казалось Анри занятным, он относил его на счет любовного волнения. Мехди не мог усидеть на месте. Опустился в шезлонг, потом снова вскочил. Брюки врезались ему в живот, и он предпочитал стоять, держа в руке стакан вина и поглядывая то на входную дверь, то на океан. Небо было светло-голубым, почти белым, рубашка Мехди промокла от пота. Сам океан, казалось, взбесился от жары, и огромные волны с грохотом обрушивались на песчаный берег.

– Одолжишь мне плавки?

– Хочешь искупаться? Правда?

Мехди уже расстегивал рубашку, стоя посреди террасы, как будто был один в целом свете.

– Погоди, пойдем со мной, я найду тебе плавки.

Мехди хотелось все рассказать Анри. Хотелось набраться смелости и спросить у него совета: «Будет ли она рада меня видеть? А вдруг снова подумает, что я расставил ей ловушку? Скажи, Анри, она все еще на меня сердится?» Но он промолчал и заперся в ванной комнате. Разделся, натянул плавки, которые были ему немного велики, и спустился на пляж, где песок начал жечь ему ступни. Он со всех ног припустил к воде и бросился во впадину волны, подкатившейся к нему. Каждый раз, когда он поднимал голову над водой, он вынужден был нырять снова, чтобы его не унесло в море. Волны надвигались, они становились все выше и выше, на них вскипала клокастая грязная пена, похожая на слюну в углах пасти бешеной собаки. Он пытался плыть, но лишь напрасно бил руками и ногами. Его ступни болтались в пустоте. Течение уносило его все дальше и дальше от берега. Он открыл близорукие глаза. Песок пляжа и домик исчезли из виду, его окружала только черная кипящая вода. Бесполезно было бороться, и он позволил откатывающим волнам швырять его, словно камень. Одной рукой он держал плавки, сползавшие с бедер. Ему было трудно дышать, но он не боялся. Глубина засасывала его, а он не сопротивлялся. Он чувствовал, как кожу покалывают песчинки и мелкие ракушки. Он вспомнил о том, как плавает Аиша, как она изящна и вынослива. И снова у него перед глазами возникла высокая светловолосая женщина в лиловом купальнике на бортике бассейна. Иногда ему удавалось вынырнуть и набрать воздуха, потом волна снова накрывала его и утаскивала на дно, словно адская центрифуга. Но океану он оказался не нужен. Когда волна, облепив ему голову песком и камешками, выбросила его на берег, он по-прежнему одной рукой придерживал сползающие плавки. Анри подбежал и протянул ему руку:

– Как же ты меня напугал! Я уж хотел бросаться в воду и тебя искать.

– Все хорошо, – отозвался Мехди. – Течение оказалось сильнее, чем я думал.

Анри завернул его в полотенце, и они поднялись на террасу. Прикончили бутылку белого вина, открыли вторую. Мехди курил сигарету за сигаретой, раздавливая фильтр указательным пальцем. Там, во дворце, наверное, уже подали обед. Король, вероятно, уселся за стол в одиночестве, как требовал этикет. Вот теперь Мехди напился. Его веки отяжелели, голова затуманилась, на лице расцвела довольная улыбка. Это был самый прекрасный из всех прекрасных дней. С Мехди ничего не могло случиться. Судьба по-прежнему все решала за него, а ему достаточно было ей подчиняться, не противиться, довериться, как он отдался на волю течения, которое вынесло его на берег живым и невредимым. Купание освежило его, и он расслабился. Он посмотрел на часы. Стрелки стояли на месте. Часы не ходили: он забыл их снять, прежде чем броситься в воду.

Потом он услышал шум мотора. И женский голос. Голос Монетт, которая звала Анри, чтобы он помог отнести чемодан. У Мехди возникло чувство, что он все еще там, в глубинах океана, звуки долетали до него как будто издали, приглушенно. Он так и сидел в шезлонге, спиной к дому. Не мог собраться с духом и встать. Ему казалось, что в тот момент, когда он увидит ее, его сердце остановится. Оттого что он думал о ней и мучился, она стала почти нереальной, как мифологические существа, которым нельзя смотреть в лицо, иначе окаменеешь. А между тем она была здесь. Прямо перед ним. Он протянул руку, заслоняя слепившее его солнце. Она была здесь, ее прямые волосы падали на голые плечи. На ней было черное платье с узкими бретельками, он задержал взгляд на ее маленькой груди, перевел его на длинную шею и только потом на лицо. Вскочил так резко, что у него закружилась голова. Она поцеловала его в щеку, и когда она наклонялась к нему, он едва удержался, чтобы не прижать ее к себе. Не закричать: «Я тебя люблю. Умоляю, прости меня». Но он только сказал: «Здравствуй» – и улыбнулся ей.

Монетт накрыла на стол.

– А мы имеем право на глоток вина – или вы уже все выпили? – осведомилась она, потом сообщила, что не надеялась вообще добраться до дома. – Сразу за дворцом установили заграждение. Поперек дороги стоят армейские грузовики. Судя по всему, они останавливают все машины, едущие из Рабата. Но нас они пропустили. По всей вероятности, мы произвели на них приятное впечатление.

Во время обеда Мехди говорил мало. Он лаконично отвечал на вопросы Анри о работе в налоговом ведомстве и своих новых обязанностях. Аиша спросила, пишет ли он, как раньше, и Мехди смутился. Потом заявил:

– Как только появится свободное время, я к этому вернусь.

Иногда она поднимала глаза и без улыбки смотрела на него. Выглядела она менее робкой, чем раньше, более уверенной в себе. Пила и ела с аппетитом. Монетт бросала на нее понимающие взгляды, Мехди решил, что они над ним смеются. Аиша говорила о Страсбурге, постоянно повторяя: «Давид сказал то, Давид сделал это» – как будто без этого чертова Давида шага ступить не могла. Кстати, Давид, сообщила она, сейчас с родителями в Испании, так что не исключено, что в августе он заедет сюда с ней повидаться.

– Нам будет очень приятно принять его у нас, – со смешком проговорила Монетт. – Правда, Анри?

Тот молча кивнул. Он смотрел на руку Мехди, который уже довольно долго