Его волосы побелели, но не ровно, а какими-то полосами, а лицо его было даже не бледным, а почти белым.

Вдруг тот открыл один глаз и тихо, но, как показалось девочке, со смехом сказал.

— Ну что, Солнышонок, мы с тобой живы?

— Живы, — тихо ответила Катя.

— У тебя что-нибудь болит?

Катя, как учил её дядя последние дни, своими ручками начала ощупывать тело. Сначала плечи, грудь, потом живот и поясницу, а потом бедра и ноги.

Прошло минута и она опять появиласьв окошке.

— Не болит ничего. Я уже здорова? Совсем здоровая?

— Милая моя, Солнышко, Катюня, — с трудом сказал Белый. — Самое страшное тебя миновало. Это так. Но ты ещё не ПОЛНОСТЬЮ выздоровила. Теперь у тебя не будет болеть там, где болело. Но нам с тобой надо будет ещё потрудиться, что твоя бы болезнь не вернулась. Ты готова?

— Готова, дядя. А будет опять так же больно? Как и ночью?

— Нет, малыш. ТАК не будет. Но ты же уница. Ты же справилась с тем, что было? А теперь скажи. Ты хочешь быть совсем здоровой? Да? Тогда надо будет немного ещё потерпеть. Но это не сегодня и не завтра.

— Да, я потерплю, — не задумываясь, ответила Катя.

— Ты умничка, — сказал дядя и добавил. — Давай тогда одевайся сама и выходи на свежий воздух. И я скоро к тебе попытаюсь вылезти.

И целый день Катя, хоть и медленно, но сама ходила по острову и даже пыталась бегать. У неё ничего не болело. Впервые за долгое время. Но она просто ещё была слабенькой и сама видела, что очень похудела. Ручки и ножки стали совсем тоненькие, но её наполняло счастье, что она смогла вытерпеть самое страшное, самое больное и теперь она была здорова… А с каждым часом у неё всё прибавлялось и прибавлялось сил, и она это ощущала.

А дядя лежал на надувном матрасе, с улыбкой наблюдая за попытками девочки ухаживать за ним. Та постоянно то воду приносила, то пыталась подвернуть края одеяла, что б дяде не дуло и ему было бы тепло и удобно.

— Дядя сам заболел, тихо говорила Катя себе. — Он так похудел, что все рёбра были видны.

- -

Когда Белый утром с большим трудом вылез из палатки и вытащил надутый матрац, то буквально свалился на него без сил. А чуть позже, когда с помощью Кати умылся и пытался протереть своё тело мокрым полотенцем, девочка уведела, что и спина и грудь и руки Белого — все были в шрамах. Малышка, протянув свою ручку, провела пальцами по одному из них на груди, прижалась головкой к груди, и горько заплакала. Заплакала в голос так, что дядя Белый прижал её к себе и прошептал.

— Не плачь, малыш. Всё страшное позади. Мы с тобой почти здоровы, а главное — живы.

И подул ей тихонько в красивое ушко. Раз, другой…

— Щекотно, — сквозь слезы прошептала Катя.

— Так это ж здорово, — ответил Белый и, дотянувшись губами до её шеи, начал нежно её целовать и тыкать в неё громко сопящим носом.

— Ты как ёжик сопишь, — хихикнула девочка.

— А вот так? — и Олег захрюхал, опять тыкаясь носом в её шею.

— Хрюшка. А ещё???

Игра в угадайку продолжалась ещё несколько минут и Олег понял, что ему удалось отвлёчь ребёнка.

Глянув на себя утром в зеркальце — просто ужаснулся. В его волосах была седина. Но не аккуратная, локонами, а как будто пьяный маляр брызнул на него белой краской. И он был совершенно без сил. Выжатый, худой, с ввалившимися глазами.

— Чудище. И как мне такому в город??? — подумал Белый. — А доеду я туда? Наверное, нет. Лучше поживу здесь недельку. Очухаюсь немного. Я ведь практически все свои силы отдал девочке. Наверное, больше, чем можно было.

… Он вспомнил, как Катя своим криком и слезами, своими маленькими ручками буквально вернула его назад… Он мало что помнил из сегодняшней ночи. Фрагменты сменялись фрагментами как ….

- -

… Как Руся со всей силы залепила ему пощёчину, что-то пробормотав тихо, но Белый понял, что это были не злые слова в его адрес. Как она, буквально оторва отнего Катю, взяла её нежно на руки и отнесла в палатку…

- -

… Как сквозь туман увидел призванных жриц. Они пели песню Жизни, и… они вернули его тело душу окончательно.

Белый лежал и наблюдал за суетившейся девочкой. И он вдруг поймал себя на мысле, что поступил абсолютно правильно. Ради ТАКОЙ он бы без колебаний отдал свою жизнь.

Чуть позже, после обеда, который девочка, с помощью советов Белого, практически сама приготовила, он, немного отдохнув, попросил Катю принести из палатки его телефон. Время шло, а вопрос с доставкой ребёнка домой так и не был решён.

Первым набрал Виктора Константинова.

Бувально после первого гудка тот ответил.

— Ну!!!

— Деревья гну.

— Дурак. Я волнуюсь, места себе не нахожу, не сплю нормально какую ночь, а этот гад издевается надо мной!

— Вить. Успокойся. С нами всё хорошо. Катюша почти здорова.

— А ТЫ?

— Я — живой. А остальное нарастёт…

— Что остальное? ЧТО С ТОБОЙ?!!!!

— Витя, не кричи так в трубку. Я оглохну. Успокойся и выслушай.

— А почему ты отключил трубу, гад ты этакий?

— Витя. Ещё раз прошу — успокойся. Если хочешь, я тебе перезвоню.

— Подожди…

С минуту в трубке стояла полная тишина, после чего Виктор тихо спросил.

— Ты сможешь сам добраться до станции?

— Вить. Я, если честно, не в состоянии. Попрошу Дмитрия Михайловича, что б он мне продуктов подкинул и девочку к станции довёз. Я здесь с недельку ещё отлежусь и сам в город приеду.

— На электричке?

— Да. А почем нет?

— Дурной ты, Белый. А я на что?

— А ты на что? Вить, я тебя очень хочу попросить, что бы ты завтра отвёз Катю её маме. Я понимаю, что рабочий день и тебе уехать будет проблематично. Если не сможешь — скажи. Честное слово, я не обижусь. Я ведь знаю, где ты работаешь. Знаю также, что ты хоть и большой начальник, но и над тобой сидят ещё бОльшие дяди.

— Олег. Вопрос решаемый и я приеду. — Он немного помолчал, что-то прикидывая.

— Давай так. Я буду на лодочной где-то к трём дня. Постараюсь не опоздать. А Катя со мной одна поедет?

Белый махнул рукой, подзывая к себе сидевшую недалеко на стуле девочку. Та подошла, и Олег посадил её к себе на