Тела воспламенялись, а ее взору уже предстал татуированный биомеханический узор на его ключице. Рывком она спустила рукава с его плеч, обнажая причудливый рисунок.

Его рука скользнула под футболку, остановившись на пояснице, притянув девушку ближе к себе.

– Не здесь, – через силу выдохнула она.

Он подхватил ее, словно она была невесомым листком бумаги, не опуская на пол, толкнул ногой дверь, что вела в спальню. Окна здесь не были занавешены, и ночной город расстилался за толстыми стеклами, и в нем тоже теплилась жизнь, как и на семьдесят четвертом этаже в небольшой комнате, где сегодня должно было обязательно случиться то, к чему всё шло с самого начала их нелепых отношений.

Во мраке блеснуло обручальное кольцо на безымянном пальце, когда она обняла его за шею, прижимая к своей груди.

– Позволь себе забыться, – прошептал он. – Смотри мне в глаза, – призывал он ее, высвобождая из оков, которые представляли собой скомканную одежду.

– Там таятся твои демоны, – отозвалась она из глубины шелковых простыней, процитировав песню популярной группы.

Он незаметно улыбнулся краешком губ, словно наслаждался моментом, который предвещал грядущую бурю. Прикосновения были мягкими, будто ласковый ветер целовал каждую клеточку ее бренной плоти.

Лена выгнулась навстречу его горячему дыханию, что остановилось на уровне живота. Она с силой сжала пальцами ткань, которая прикрывала собой матрас.

– Стой, – простонала она, лишь на миг осознав, что происходит.

– Что? – выдохнул он, поднявшись выше, глядя на ее лицо, замершее в страхе.

– Я не могу, – приподнявшись на локтях, запротестовала она, узрев свою наготу в свете далеких городских огней, что были где-то внизу на московских улицах. – Мне… – дрожащим голосом она подбирала подходящие слова. – Противно, – решившись, призналась девушка.

– Противен я? – уточнил он, уже готовый принять правду.

– Нет! – воскликнула она. – Не ты! Само действо… Это всё так…мерзко…

– Милая, – он убрал волосы с ее лба, оставив ладонь на ее шее, – маленькая моя… Я – твой муж… Сама же говорила…

– Наш брак освящен на небесах, – напомнила она сама себе вслух.

Он прильнул губами к ее устам, бережно укладывая на подушку. Она заставила себя перестать сопротивляться.

Осторожно, будто боялся спугнуть перепелку, охотясь за дикой птицей, он покрывал её тело поцелуями, становясь всё ближе и ближе к сакральным тайнам её подсознания, будто разгадывал самую сложную загадку, которая когда-либо встречалась ему, улавливая любое движение, вздох и даже изменение пульсации её артерий.

Он остановился в паре сантиметрах от её кожи, наклонился, целуя в губы, словно затыкал ей рот, избегая нежелательных криков. Сначала она не поняла, что происходит, думая, что не так уж и сложно играть по его правилам, а потом… тягучая боль разлилась меж тазовых костей, а спазм прокатился волной, сжав горло.

– Ммм, – не слишком громко простонала она, не смея крикнуть, да и не имея возможности.

Он замер, чтобы она привыкла к новому ощущению – такой близости с ним.

– Доверься мне, – прошептал он, касаясь губами кожи над её ключицей, бережно целуя яремную ямку над грудиной, в которой особенно ярко чувствовалось биение сердце и наполнение аорты.

Его движения были, пожалуй, слишком плавными и медленными. Простынь под ее пальцами превратилась в измятую бумагу. Теперь она уже не понимала – терзают ли её эти ужасные и омерзительные ощущения, или она смогла получить хоть какое-то удовольствие от этой пытки, на которую она себя добровольно обрекла, согласившись выйти за него замуж. Воспаленное сознание, однако, могло здраво оценить её положение: пожалуй, это самый лучший вариант из всех возможных, ведь другой мог бы поступить гораздо грубее и безжалостнее.

Руки на мгновение разжали ткань и ногти вонзились в кожу на его спине. Он негромко простонал. Он причинил боль ей, теперь настала её очередь. К её кровоточащей ране то и дело прикасалась его плоть. Ей хотелось взвыть от спазмов, разливавшихся по её животу.

В какой-то момент ощущения изменились. Теперь она сконцентрировалась на других чувствах, которые подкатывали к её горлу. Через несколько секунд её тело обдало неистовым жаром, прокатившимся от бёдер к шее.

Владислав лишь выдохнул от того, что она углубила ногти в его кожу.

– Тише, – взмолился он, опасаясь за последствия её реакции.

Туманная судорога захватила тело девушки. Она выгнулась навстречу Никольскому. Голова дернулась в непроизвольном движении, углубившись в подушку.

Он склонился над ней, покрывая жаркими поцелуями шею.

– Влад… – измученный голос жалобно протянул его имя.

Он лег рядом, так и не насладившись близостью с той, ради которой он жертвовал всем своим сердцем и благами, по крайне мере, в эту ночь.

– Ты как? – трепетно уточнил он, коснувшись губами её виска.

Она повернулась на бок, оказавшись спиной к нему, прижав колени к груди.

– Я хочу побыть одной, – её голос охрип, а движения, казалось, причиняли ей боль.

Ему было неловко. Он взял её силой? Нет, она сама была готова к этому. Или не готова?

Никольский поднялся с постели, бережно укрыл ее одеялом, стараясь не прикасаться к ее телу, натянул сброшенные в угол джинсы, а потом вышел из комнаты. Призрачный свет скользнул незаметным пучком по полу, когда он открыл дверь. Как только он покинул спальню, и вновь воцарился мрак, нарушаемый лишь далеким светом мерцающий ламп в городских фонарях, Лена заплакала, обхватив подушку руками. Сознание заволокло мерзким туманом, в объятиях которого становилось по-настоящему тошно. Хотелось раствориться в каждой молекуле воздуха, чтобы больше не видеть своего обнаженного тела, оскверненного и растерзанного.

Он был предельно нежен и осторожен, но мерзость того, что произошло в этой комнате несколькими минутами ранее, застилала её рассудок, стирая все аргументы в защиту Владислава. Она ощущала себя использованной, выброшенной… Так отвратительно она никогда ещё себя не чувствовала, презирая всех мужчин.

Боль уже не ощущалась так остро, а превратилась скорее в какое-то подводное течение, заглушаемое шумом реки – угнетающим голосом её сознания, которое обвиняло её во всех смертных грехах, но в большей степени в блудных. Лишь одного она не могла принять – это не был блуд, не был грех, ведь совершенное с законным мужем в венчанном браке – есть предназначение супружества.

Слезы застилали доводы рассудка, одурманенного собственными обвинениями в аморальном поведении. На миг она отвлеклась от того, что творилось в её голове, осознав, что Влад пожертвовал своим удовольствием ради неё. Он не пришел к логическому финалу, в отличие от Лены. В какую-то секунду ей даже стало стыдно, что она с такой ненавистью отнеслась к нему и тому, что он совершил.