Шрифт:
Закладка:
– Боже, я и не думала, что смогу когда-то услышать это вживую! Гениально! Эта ария Русалки Дворжака…Обожаю!
И Уля, восторженно блестя глазами, тихонечко напела:
– Měsíčku na nebi hlubokém,
světlo tvé daleko vidí,
po světě bloudíš širokém,
díváš se v příbytky lidí.
По мне, она пела ничуть не хуже той женщины на сцене, о чем я Уле и сообщила. Но она только досадливо отмахнулась и продолжала мечтательно расхваливать то одного, то другого солиста.
Благодаря каким-то знакомым отца, Кирилл смог вчера достать два пригласительных на гастроли солистов оперы Большого театра (билеты были раскуплены еще два месяца назад) – и вручил их нашей коварной своднице. Уля была счастлива до небес и обратно и возжелала пойти со мной.
Я была очень рада, что ей понравилось, но переживала, что зря заняла собой место какого-нибудь любителя оперы, потому что мне, честно говоря, было там скучновато. Одну песню еще можно послушать, но целых два часа – перебор.
Уля уверила меня, что это с непривычки, и потащила меня в кафе. Там я, умяв два больших эклера, вдохновенно рассказывала о позавчерашнем дне и нашем с Киром втором свидании.
– И что твои сказали? – Уля зачерпнула еще ложечку мороженого из креманки и с огромным удовольствием отправила ее в рот. – Они же первый раз его видели, да?
– При нем ничего не сказали, но выглядели недовольными, – я вздохнула. – А потом мама мне выдала, когда Кир уже ушел, что он из другого социального слоя и что я ему быстро надоем. А папа так ничего и не сказал, только брови хмурил. Уль, ну ты пойми, у меня папа столько за год не зарабатывает, сколько у Царева машина стоит. Понятно, что ему неловко и что он за меня переживает. Но мне-то что делать?
– Не знаю, – она пожала плечами, – может, дать им время привыкнуть к мысли о том, что у тебя есть парень, и вообще к самому Кириллу?
– Наверное.
– А про Америку что родители сказали?
– Мама против, а папа говорит, чтобы я попробовала. И если выгорит и стипендию дадут, тогда уже можно будет думать.
– Если выгорит, они тебя не удержат здесь никакими силами, – хмыкнула весело Уля. – Странно, что они этого не понимают.
Мы посидели еще полчаса, а потом я заторопилась домой.
– Мне надо еще два эссе за сегодня написать и Кириллу отправить, – объяснила я. – Он потом обещал проверить, когда с тренировки домой придет.
– Когда у вас тесты?
– Один 23 декабря, другой 29.
– Ого, – охнула Уля. – Как же вы успеете? Люди полгода, а то и год готовятся к такого уровня экзаменам. А у вас меньше месяца…
– Кир сдаст. Я уверена. TOEFL точно!
– А ты? – осторожно спросила Уля.
– А я сделаю все, чтобы тоже сдать и уехать с Киром в США, – решительно сказала я. – Если надо, спать не буду, есть не буду, но покажу максимально возможный для меня результат!
– Если не будешь спать и есть, точно все провалишь, – предупредила подруга.
– Уль, ты ж понимаешь, о чем я!
– Понимаю, – она ласково и немного грустно усмехнулась. – За Царевым на край света, да?
Я смущенно потупила глаза и ничего не ответила. Впрочем, ответ был ясен и так. Да, за ним хоть на край света. Потому что доверяю ему. И люблю. Странно, наверное, так думать про того, кто начал со мной встречаться, чтобы победить в споре, но, по-моему, не так важно, с чего началась история. Гораздо важнее, как она продолжилась. Мне хочется верить, что продолжение нашей личной истории будет счастливым. И я знаю, что мы оба будем стараться сделать его именно таким.
Это был странный декабрь: без снега, без холодов, похожий больше на осень, чем на зиму. Хотя ребята на кампусе говорили, что в Филадельфии бывает снег, но, видимо, не в этом году.
– Арахисовое масло, кленовый сироп, магнитики, – перечисляла я, сверяясь со списком, – рождественские украшения для мамы, футболка со Статуей свободы для папы – он просил. Что я еще забыла? А, конфеты для бабушки.
Я взяла с полки супермаркета две упаковки моих любимых peanut butter cups – маленьких шоколадных корзиночек с арахисовой пастой. Вкусных до умопомрачения! Я могла с чаем целую коробку таких съесть. Одна!
– А Уле что? – спросил Кир, покорно следующий за мной с тележкой.
– Уле я уже купила подарок, он дома лежит запакованный. Сборник старинных рождественских песен – в антикварном магазине нашла, и тушь хорошая, я в России эту марку не видела.
– А этому, как блин его зовут?
Я сразу поняла, про кого он.
– Не знаю, не придумала еще, – призналась я, потому что Улиного парня я видела всего три раза в жизни и разговорчивостью он не отличался. – Давай, наверное, тоже футболку. Я люблю Нью-Йорк или что-то типа такого. А что папе твоему подарим?
– Понятия не имею, – пожал плечами Кирилл. – Как ты понимаешь, не то чтобы ему чего-то в жизни не хватало.
– Дело ведь не в том, что твоему папе что-то нужно, – возразила я. – А в том, чтобы показать: ты о нем подумал, ты хотел его порадовать. Это важно!
– Окей, – сдался Кир. – Давай бутылку вискаря дорогого купим. Это точно никогда лишним не будет.
– Алкоголь нельзя отправлять по почте.
– Блин. Ну я не знаю. Ну давай галстук ему выберем или запонки, он это носит.
– Ладно, я тут видела рядом аутлет хороший, зайдем, – кивнула я, делая пометки в своем списке.
Лично я обожала дарить новогодние подарки! И то, что мы находились в нескольких тысячах километров от дома, совсем не значило, что я изменю своей традиции.
– А что твоя мама?
– Крис, моя мама обойдется, – у Кира закаменел подбородок, и взгляд сделался из серии «не влезай – убьет», но за год я научилась понимать, когда в таком состоянии его лучше не трогать, а когда можно попробовать поговорить.
С мамой у Кирилла было все непросто. Они разговаривали по телефону раз в два-три месяца, и содержательными эти разговоры назвать было сложно: «Да. Нет. Нормально. Нормально, говорю. Все, пока». Мне казалось, что Кир до сих пор обижен на нее за то, что она уехала в Италию и бросила его. И очень хотелось, чтобы в их взаимоотношениях что-то начало меняться к лучшему.
– Может хотя бы открытку ей отправим? – предложила я, обнимая Кира со спины и легко целуя в шею. – Красивую рождественскую открытку с небольшим пожеланием. Она все-таки твоя мама, ей будет приятно.
– Только если ты сама отправишь, мне некогда, – голос был сухой и недовольный, но от объятий Кирилл тем не менее не уклонился, даже наоборот: сам поймал мои ладони своими и нежно их сжал. Я кивнула и еще раз его поцеловала. Мне было несложно купить открытку и принести ее Кириллу на подпись, а потом заглянуть на почту, которая как раз была рядом с университетом. Может, эта открытка станет маленьким шагом на пути к более теплым отношениям между Киром и его мамой. А может и нет, но мы хотя бы попытаемся.
