Ее голова качается вверх и вниз, пока она сосет и лижет, и я хватаю ее за эти пряди, моя рука сжимает их.

Как будто моя хватка подстегивает ее, ее движения становятся длиннее, но выходят из-под контроля. Она придерживается своему темпу, продолжая ласкать пальцами мои яйца.

— Черт, — стону я. — Я люблю твой рот, Гвинет.

Она ускоряет темп, и я использую ее волосы, чтобы удержать ее на месте, пока качаю бедрами, ударяя ее по горлу.

Она бормочет и задыхается, но не пытается оттолкнуть меня. Во всяком случае, она сама призывает меня к действиям. Она раскрывает губы как можно шире и позволяет мне трахнуть ее в рот.

И я делаю это. Я толкаюсь вперед, пока напряжение не станет невыносимым, пока вся моя кровь не устремляется туда, где ее кожа встречается с моей, и она передает мне право использовать её рот так, как я считаю нужным.

Мышцы спины напрягаются с каждым рывком бедер, и я чувствую, как оргазм разрывает мои яйца.

Прежде чем я осознаю это, в воздухе эхом разносится рычание, когда я кончаю ей прямо в горло.

— Не глотай, — приказываю я, вытаскивая свой член из ее влажного и теплого рта.

Она смотрит на меня теми глазами, на которые я всегда смотрю, чтобы через них оценить ее настроение.

— Держи мою сперму в этом рту.

Она сжимает губы, и по ее подбородку стекает струйка спермы. Я сажусь и притягиваю ее к себе за руку, а потом мой рот оказывается на ее губах.

Я просовываю язык внутрь и пробую свою сперму из ее рта. Теперь она смешана с ней и на вкус как ваниль. Раньше я даже не думал об этом, но теперь это по-другому, это принадлежит исключительно ей.

Девушка, которая сейчас извивается напротив меня, ее обнаженные сиськи прижимаются к моей груди, когда она целует меня в ответ и позволяет мне опробовать себя через неё.

Она позволяет мне выпить то, что я с ней сделал.

И я целую ее сильнее, быстрее, спустя долгое время после того, как мой вкус пропал, и теперь существует только она. Чертова ваниль, мороженое и кексы.

Я отстраняюсь, когда она тяжело дышит, ее шея красная, а пульс бешено стучит. Блядь. Я был так поглощен этим представлением, что забыл дать нам возможность дышать.

Она смотрит на меня, ее губы распухли и приоткрыты, и это чертовски соблазнительно.

— Ты поцеловал меня в ответ.

— Ммм?

— Я думала, что ты никогда не сделаешь это. Поцелуешь меня, я имею в виду.

— Это не был поцелуй. А маленькая игра, в которой я просто попробовал свою сперму из твоего прелестного рта.

— Я люблю это. Эту игру. Давай сделаем это еще раз.

— Я думал, ты любишь все милое и неиспорченное.

— Думаю, не в сексе.

— Откуда ты это знаешь?

— Я хочу попробовать многие вещи.

— Многие?

— Да, все.

Я собираюсь трахнуть ее снова. Я чувствую это. И я сделаю.

Но сначала мне нужно ее покормить.

Я неохотно встаю и одеваюсь.

— Прими душ, встретимся внизу.

— Можно нам еще немного побыть в постели вместе?

— Нет, Гвинет. У нас есть работа, а ты все еще не выполнила ту нагрузку, которую я дал тебе вчера.

— Диктатор, — бормочет она себе под нос.

— Как ты меня только что назвала?

Она скрещивает руки на груди, сжимая их и подчеркивая.

— Ты диктатор, Нейт. Невозможный.

— Собирайся. У тебя пятнадцать минут.

— А если я этого не сделаю?

— Тебе лучше не знать. Веди себя хорошо.

При этих словах ее губы приоткрываются, и я выхожу из комнаты, прежде чем схватить ее и трахнуть, хоть ей все еще и больно.

Я иду в свою комнату, а после того, как принимаю душ и одеваюсь, иду приготовить завтрак. Марта смотрит на меня Она, наверное, поняла, чем мы занимались, но ничего не говорит.

Кинг знает, каких нанять сотрудников, которые знают, что нельзя вмешиваться в дела, которые их не касаются.

Она предлагает мне свою помощь, и я говорю ей, что могу позаботиться об этом, поэтому она уходит, чтобы выполнять другие свои обязанности.

К тому времени, как Гвинет заходит на кухню, я почти все приготовил.

— Садись, — говорю я ей, не оборачиваясь. — Я скоро закончу.

Ее руки обвивают меня сзади за талию, и она кладет подбородок мне на спину.

Я приостанавливаю жарку яиц.

— Что ты делаешь?

— Обнимаю тебя, потому что ты чертовски сексуально выглядишь, готовя завтрак в костюме и фартуке.

Меня охватывают два полярно противоположных чувства одновременно. Один из них — гордость и странное чувство радости, которых я никогда раньше не испытывал. Но другое — это чертово предупреждения.

Вероятно, я просчитался на счет этого.

Как привычка Гвинет заявлять о своих правах на все, когда она что-то преследует.

И мне нужно убедить себя, что это не так. То, что здесь нет «все включено».

Я выключаю плиту и смотрю на нее.

— У тебя неуместные мысли обо мне?

— Да, это проблема.

— Только неуместные мысли, правда?

Между ее бровями появляется легкий хмурый взгляд.

— Что ты имеешь в виду?

— Есть ли чувства, о которых я должен знать?

— Нет, — говорит она быстро, не задумываясь, и что-то рвется в моей долбаной груди. Это тот ответ, который я хотел услышать. Так какого хрена я хочу схватить ее за плечи и встряхнуть?

— Хорошо, потому что у меня тоже.

— Ты не испытываешь чувств или привязанности?

— Ни того, ни другого, и ты это знаешь.

— Да, — ее скромная улыбка на мгновение исчезает, а затем снова расцветает. — Не испытывай ко мне чувств, я просто использую тебя для секса, дядя Нейт.

Я скриплю зубами.

— Какого хрена ты меня так назвала?

Она отступает назад, ласково улыбаясь.

— Разве не так я должна тебя называть? Дядя Нейт.

— Прекрати.

— Хотя мне это нравится.

— Гвинет.

— Что, дядя Нейт?

Я хватаю ее за горло, и ее фальшивая милая улыбка исчезает.

— Скажи это еще раз, и я тебя накажу.

Она замирает, но ее губы дрожат, а в глазах больше голубизны, чем нежно-зеленого оттенка, как сегодня утром. В них тоже есть неестественная яркость, почти как в них собирается влага.

Я пристально смотрю на нее, и она смотрит в ответ, ее взгляд вызывающий и наполнен множеством недосказанных вещей.

Беспорядок где-то в доме прерывает нашу яркую сессию.

Первым до нас доносится голос Марты.

— Мадам, вы не можете войти.

Прежде чем я смогу понять, что происходит, женщина, которую я мог бы не видеть всю жизнь,