держит меня прикованной к нему цепью.

Каждый удар такой восхитительный и чувственный, и я хочу продолжать впитывать его. Его толчки, сила в его плечах и даже мои длинные стоны и медленное хныканье.

Но я не могу, потому что чувствую, как дикая волна кульминации вот-вот затянет меня под землю.

— Девственница. Блядь. — он кряхтит мне в грудь, берет сосок в рот и сосет его, а затем кусает, пока я не собираюсь рассыпаться здесь и сейчас. — Почему ты гребаная девственница, Гвинет?

— Я не хотела… заниматься сексом… — я не знаю, как я говорю со всем, что происходит внутри меня. Все слишком ярко и напыщенно.

— Почему?

— Я не нашла того, кому отдать её.

— Серьезно?

— Да, — и я думаю, что в глубине души я приберегла это для него. Я хотела, чтобы он был первым человеком, который исследовал эту часть меня, но я этого не говорю. Я не могу.

— Но я все равно пришел и взял её, не так ли?

— Да

— Потому что это моя киска, и она должна быть только моей, верно?

— Ага…

Мне больше нечего сказать, потому что я кончаю. Кульминационный момент затягивает меня и держит в заложниках, и я кричу от этого напряжения.

Нейт позволяет мне, он позволяет мне кричать его имя и как сильно я люблю это, как сильно я люблю то, что он со мной делает. Обычно он засовывает мне что-то в рот, чтобы я не закричала, свои пальцы или кусок одежды, но теперь он даже не пытается меня заглушить.

Вскоре после этого я слышу его низкое, глубокое ворчание и чувствую, как он сжимается и становится еще сильнее внутри меня. Мои стенки сжимаются вокруг его члена, желая, чтобы он остался там навсегда.

А еще тепло. На моей груди. Потому что он вышел из меня в последнюю секунду, отпустил и кончил на мою грудь.

Понятия не имею, почему мрачное чувство, такое похожее на разочарование, покоится на моей груди.

Но плохое настроение недолговечно. Стоя на шатких ногах, я не могу перестать смотреть на брызги его спермы на моей бледной груди, на кончиках сосков, и как она стекает по животу на сорванную им рубашку.

Но Нейт не смотрит на это. Он смотрит на мои ноги, хмурясь. Я также смотрю вниз и своим расфокусированным зрением различаю кровавый след, скользящий по моей ноге к щиколотке, затем пропитывающий мои белые кроссовки красным.

Между нами наступает долгая пауза, когда мы наблюдаем свидетельства того, что я стала женщиной.

— Блядь, — его проклятие тихое, почти шепот, когда он поднимает меня и несет на руках в свадебном стиле.

Я обвиваюсь вокруг него, вздыхаю, затем целую его шею и погружаюсь в глубокий сон.

Глава 22

Натаниэль

Гвинет крепко спит.

Я не могу перестать смотреть на нее. На тонкие линии ее лица, на легкий трепет длинных густых ресниц, на щеки. И на то, как ее огненные волосы обрамляют ее лицо.

Но больше всего я не могу перестать смотреть на кровь.

Ее девственная кровь, потому что раньше у нее не было секса. Она не позволяла ни одному члену войти в неё, а я повел себя как животное и прижал ее к стене.

Если бы у меня была хоть капля контроля, я бы остановился и отнес ее к кровати. Я бы надел долбанный презерватив, как обычно. Но все эти мысли пропали, когда она обняла меня ногами и начала двигаться, как будто она ждала этого момента столько же, сколько и я.

Способность здраво мысли исчезла, точка.

Мне следовало этого ожидать. Мне действительно следовало, черт возьми, этого ожидать.

Я оставляю Гвинет на её кровати принцессы, с муслиновыми шторами и пушистыми подушками, и иду в ванную, чтобы вымыть свой член.

Он покрыт остатками моей спермы и ее крови. И я не могу перестать смотреть на это. На доказательство того, что она принадлежит мне. На доказательство того, что она не выбрала никого. Только меня.

Меня охватывает волна ослепляющей одержимости. Сильнее, чем в другие времена, и чертовски яростно, потому что это нравится испорченной части меня.

К черту все. Мне это не просто нравится, мой член напрягается при воспоминании о том, как он проник в неё, когда она произнесла эти слова. Что не хотела никому её отдавать.

Никому, кроме меня.

Я медленно качаю головой и вытираю всю длину мокрым полотенцем, подавляя желание снова кончить, при воспоминании о том, какой тугой она была.

Кто я, черт возьми? Подросток?

Какого черта я думаю о сексе сразу после того, как он у меня только что был?

Обычно я этого не делаю. Для меня достаточно один раз кончить и всё. Ни больше ни меньше. Я убеждаюсь, что женщины тоже об этом знают, чтобы они ничего не ожидали после ночи секса и оргазмов.

Также обычно я редко довольствуюсь только оральным сексом. Мне нужно получить максимум от всего процесса. Секс. Однако часть меня сопротивлялась делать это с Гвинет в течении больше десяти дней. Я мучил себя и свой член в бесполезной попытке убрать ее со своего гребаного радара.

Но с каждым ее словом, с каждым оргазмом и с каждым гребаным сексуальным звуком моя решимость рушилась. Последней каплей было увидеть ее на этом необычном байке с этим ублюдком Кристофом и знать, что она была с ним наедине.

Так что мне пришлось заявить о своих правах самым простым, животным образом, насколько это возможно. Даже сейчас я до сих пор не знаю, что на меня нашло.

Я не такой.

Я не трахаюсь у стены, не трахаю девственниц, и, черт возьми, не трахаюсь без презерватива.

Гвинет разрушила все мои правила. Она запутывает мою логику, и я должен прекратить это. Я, блять, должен. Но сейчас это последнее, о чем я думаю.

Я одеваюсь и беру несколько полотенце, смачиваю их теплой водой и возвращаюсь в ее комнату. Она растянулась на спине, беззаботно закинув руки над головой, и только порванная рубашка и бюстгальтер беспорядочно цеплялись за плечи и туловище.

И кровь. Она высохла между ее бедер и спускается вниз к чертовски белым кроссовкам, которые теперь залиты красным.

Я сажусь на край кровати, кладу полотенца на прикроватную тумбочку, затем убираю обрывки одежды, которую жестоко порвал. Она как кукла в моих руках, полностью потерянная во сне, как бы я ни маневрировал и не передвигал ее.

Странно видеть, как она так глубоко спит.