Шрифт:
Закладка:
После окончания войны за A&S не один комментатор отметил отсутствие Джея Гулда на центральной сцене. Некоторые ошибочно полагали, что борьба была делом рук Фиска, отвлекающим маневром, который позволил принцу Эри бесспорный король железной дороги. Ничто не могло быть дальше от истины. На самом деле Гулд был занят другим, гораздо более важным проектом — сложной и в конечном итоге ошибочной схемой, которая навсегда закрепит за ним и Фиском репутацию пиратов.
Глава 19. Где двадцать лет (Там, где заросли лозы)
Ранним утром 15 июня 1869 года президент Улисс С. Грант, занимавший свой пост всего три месяца, встретил Джея Гулда в особняке на Западной Двадцать седьмой улице, принадлежавшем шестидесятисемилетнему шурину президента, Абелю Рэтбоуну Корбину.[278] Грант и его жена Джулия, присутствовавшие утром на церемонии вручения дипломов в Вест-Пойнте, проезжали через Манхэттен, направляясь на несколько запоздалое празднование окончания Войны между государствами — Национальный юбилей мира в Бостоне. После примерно часа радушных встреч Гранты вместе с Корбином, Гулдом, министром финансов Джорджем С. Бутвеллом, новатором в области кабелей Atlantic Сайрусом Филдом (братом бывшего адвоката Гулда Дэвида Дадли Филда) и несколькими другими достойными людьми отправились в сопровождении военного эскорта на пристань Чамберс-стрит. Там их ждал пароход «Провиденс» компании Фиска Narragansett Line. Фиск и Гулд добровольно предоставили судно для удобства президента. Фиск, одетый в адмиральские одежды, стоял на трапе. Сразу за ним оркестр Додворта — лучшая подобная организация на Манхэттене — заиграл зажигательный марш, когда президент поднялся на борт.
Зять Гранта Корбин — человек, способствовавший сближению Гулда и Гранта, — был вдовцом, который совсем недавно женился на сестре Гранта, Вирджинии Пейн Грант. У Корбина была изрезанная и неспокойная история в качестве сомнительного адвоката, спекулянта и лоббиста. Формально находясь на пенсии, он, тем не менее, продолжал заниматься различными инвестициями на Уолл-стрит и в недвижимость. Именно спекуляция землей в Нью-Джерси впервые привела его в орбиту Гулда в начале 1869 года. Совсем недавно Гулд позволил Корбину присоединиться к нему в дерзкой частной инвестиции, связанной с золотом.
До конца 1861 года федеральное правительство использовало только монету для создания национальной денежной массы. Вся бумажная валюта исходила от банков, зарегистрированных в штатах, которые выпускали банкноты, обеспеченные их депозитами. Однако в начале Гражданской войны в соответствии с Законом о национальных банках и Законом о законном тендере были учреждены банки с национальным статусом, которые получили право выпускать валюту, обеспеченную государственными облигациями. В то же время Казначейство США начало выпускать непогашаемые банкноты: около 400 миллионов долларов в гринбеках, не обеспеченных золотом, которые позволили правительству оплатить Гражданскую войну, но вызвали сильную инфляцию. С середины 1865 года правительство начало медленно изымать гринбеки из обращения. Это привело к падению цены за унцию золота с почти 300 гринбеков в 1865 году до 130 к началу 1869 года. (Конечно, помимо регулирования количества валюты в обращении, Казначейство США также могло влиять на цену золота в гринбеках с помощью тщательно рассчитанных продаж из золотого клада в миллион унций в Федеральном резерве).
В 1862 году трейдеры организовали официальную «Золотую комнату» рядом с Нью-Йоркской фондовой биржей. Четыре года спустя различные члены биржи организовали Банк золотой биржи — расчетный центр, который к 1869 году ежедневно совершал сделки на сумму 70 миллионов долларов в долларах США, причем львиная доля этих сделок совершалась на марже. Как позже объяснил Гулд следственному комитету Конгресса, «человек с деньгами в 100 000 долларов и кредитом может совершать сделки на 20 000 000 долларов», причем последняя цифра, по совпадению, равнялась общему количеству золота, имевшегося в Нью-Йорке в то время.[279]
Поначалу Гулд не пытался зайти так далеко. В апреле 1869 года, используя лишь самую малую часть своего капитала, он связал около 7 миллионов долларов контрактами на золото, покупая их на марже по курсу от низкого 130 (цена унции) до высокого 137. Когда через несколько недель он продал их, то сделал это после того, как цена взлетела до 142. Последующий ажиотаж, вызванный Джеем, поднял цену еще выше, до 145, что заставило министра финансов Бутвелла удвоить еженедельное количество золота, продаваемого правительством, что быстро привело к снижению цены. Тем временем Гулд обратил внимание на то, что Министерство финансов способно формировать и двигать рынок. Джованни Морозини он заметил — как бы в шутку, в порядке фантазии, — что если бы можно было контролировать или хотя бы заранее знать о движениях Казначейства в отношении золота, то тогда можно было бы захватить рынок, получив при этом огромную прибыль.
Хотя после Гражданской войны Соединенные Штаты медленно возвращались к твердому золотому стандарту, весь остальной мир от него не отходил. Поэтому все американские купцы, занимающиеся экспортом, были вынуждены платить за отечественные товары и изделия колеблющимися гринбеками, а затем продавать эти товары за границу за золото. Для американских импортеров, конечно, этот процесс был обратным, но он все равно был связан с той же дилеммой подверженности непредсказуемой стоимости доллара. «Чтобы защитить себя, — объясняет Мори Кляйн, — купцы платили премию за заимствование золота и продавали его за гринбеки, необходимые для совершения покупок. После того как обменный пункт дисконтировал его вексель, купец забирал оплаченное золото и возвращал его заимодавцу. Теоретически это была законная бизнес-функция Золотой биржи, но она также предоставляла широкие возможности для спекуляций. Купцы, которые брали займы таким образом, фактически испытывали дефицит золота. Падение цены могло свести на нет их прибыль от деловых операций. Однако при резком росте цены на золото купцам приходилось вносить свежую маржу (в гринбеках) под то, что они заняли. В процессе некоторые из них могли разориться, прежде чем их векселя были дисконтированы за границей. Если бы спекулянты могли контролировать предложение золота, они могли бы использовать бешеную скупку золота купцами, испытывающими дефицит, для повышения цены».[280]
Летом 1869 года, когда Гулд начал всерьез задумываться о том, чтобы загнать золото в угол, он преследовал две цели. Во-первых, конечно, он надеялся сорвать куш на спекуляциях. Но он также стремился поднять хронически низкие цены на сырьевые товары и таким
