Но почему она называлась "мазью из карасей", почему именно в городе У-хань, почему на вывеске писали "ань-цинская"? А история вот какая. В начальный период правления Цинов жил в Ань-цине врач по имени Юй Лян-цин. Он служил людям: жалел старых, сочувствовал бедным. В пословице говорится: "Если бедный не болеет, считай, что привалило большое счастье". Ведь если заболеешь, мало того, что нет денег на лекарство, так еще и работать не сможешь, а значит, вся семья будет голодать. Поэтому добрый врач жертвовал беднякам и лекарство, и деньги.

Однажды во время большого снегопада он возвращался от очередного больного. Вдруг в снегу увидел лежащего человека. Подошел ближе — оказывается, это старик, несчастный бедняк. Волосы нечесаные, одежда драная, искалеченная нога почти голая. На ней такой нарыв, что даже смотреть страшно. У несчастного были при себе глиняный кувшин, разбитая плошка да пара палочек для еды, которые он смастерил из веточки мандаринового дерева. Судя по всему, он был очень голоден.

Потрясенный беззащитностью дрожащего старика, Юй Лян-цин подумал: "Бедолага в такой холод лежит в снегу. Наверняка погибнет, если не от голода, так от холода". Он помог старику подняться, подобрал его жалкое имущество и повел к себе домой, ибо привык не только сочувствовать, но и оказывать конкретную помощь. Дома он, прежде всего, налил старику-калеке чашку имбирной похлебки, чтобы тот согрелся. Затем велел домашним нагреть воды и помыть рябого старика, а сам подобрал ему кое-что из своей одежды.

— Пока поживешь у меня, — обратился он к хромому, — а когда вылечу твой нарыв, отпущу тебя на все четыре стороны.

— Спасибо всей твоей семье и гостеприимному дому! — Старик хлопнул ладонью по столу. — Но лечить меня не надо.

"Наверное, он думает, что я потребую с него деньги", — подумал врач.

— Успокойтесь, я не беру денег с бедняков!

Старик улыбнулся:

— Даже если даром — лечиться я не буду!

Благородный врач был в замешательстве, потом его осенило: "А-а, наверное, он считает, что вылечить его рану невозможно".

— Ты боишься, что я не смогу тебе помочь?

— Вовсе нет.

— Но почему же ты отказываешься лечиться?

— Если залечишь рану, то лишь навредишь мне!

— Да как же это может быть?! В чем вред?

— Я нищий и живу подаянием. У меня нет ни дома, ни земли. Даже комья земли, которыми я отгоняю собак, принадлежат другим людям. И мне подают в плошку лишь потому, что жалеют меня, увидев эту страшную рану. А будь у меня целы руки-ноги, никто бы не предложил мне свои объедки.

Удивился врач и задумался: какие же лишения должен был испытать этот человек, чтобы добровольно терпеть такие муки от гноящейся раны!

— Но почему надо жить непременно подаянием? Разве нельзя придумать другой способ, как зарабатывать на хлеб?

— Не подумайте, что я отлыниваю от работы, стремясь поесть даром. Будь у меня крепкое здоровье, разве стал бы я заниматься таким постыдным делом?

— Нет, я все же непременно вылечу тебя и помогу подыскать подходящее ремесло. Если на лечение потребуется день, будешь день у меня жить. Потребуется полгода, будешь жить в моем доме полгода. — Юй Лян-цин ударил себя в грудь, что у китайцев считается поручительством, обещанием, и со следующего дня стал повсюду собирать-покупать травы, которые могли бы помочь калеке.

Увидев такую заботу о себе, нищий успокоился, полностью доверился лекарю и стал ждать исцеления. Спустя несколько месяцев благодаря лечению и уходу дело пошло на поправку. Наступила весна, распустились цветы, а с весной пришло и полное выздоровление. Нищий окреп физически и морально, и лекарь велел ему отправляться на поиски работы, какой-нибудь мелкой торговли, чтобы только впредь он никогда больше не попрошайничал у чужих дверей. Даже денег дал ему на первое время. Поблагодарив хозяина, хромоногий подхватил свою глиняную плошку и ушел. Прошло более года; о нем ничего не было слышно, а врач нередко думал, вспоминая о пациенте: как-то он, чем занимается?

Однажды лекарь был занят изготовлением особой мази. Держа на огнетунговое масло, основной компонент мази, он помешивал его двумя деревянными палочками. Только собрался влить масло в лекарственную смесь, как услышал, что кто-то кричит за воротами. Бросив все, он пошел взглянуть, кто там. Оказалось, это все тот же нищий, и в прежнем обличье: волосы всклокочены, нога гноится, сам с трудом стоит. В руках он держал все тот же кувшинчик с водой, а в нем — два живых карася.

Поддерживая старика, Юй Лян-цин провел нищего в комнату. Масло на огне уже загустело, поэтому лекарь поспешно перелил его в приготовленное снадобье, попросив пришельца пока посидеть, отдохнуть. Но тот вдруг подошел к плите и выплеснул своих карасей из кувшина прямо в горшок с лекарством. Раскаленное масло тунгового дерева зашипело, и комнату заполнил какой-то странный не то дым, не то туман. Глянул лекарь, а пришельца хромоногого и след простыл. И дверь, и окна плотно закрыты, как же он мог выйти? Распахнул окна, чтобы выпустить дым, и вдруг увидел в воздухе облако, но какое-то особенное, разноцветное, а на нем — человека. Одна нога у него была укороченной, в руке — железная клюка, а за спиной тыква-горлянка.

Он смотрел на Юй Лян-цина и улыбался.

Тут до лекаря и дошло, что вовсе это не нищий, а всем известный Ли Тхе-гуай, который явился к нему в дом, чтобы помочь изготовить мазь от нарывов. Он быстро созвал всех членов семьи, и малых, и старых, чтобы те в благодарность поклонились небожителю. А тот, улыбаясь, поднимался все выше, пока не исчез вовсе.

Заглянул Юй Лян-цин в котелок, а караси уже разварились-растворились. Это снадобье врач хранил отдельно, и когда ему надо было приготовить для кого-нибудь мазь от кожных нагноений, он добавлял туда чуть-чуть мази из карасей, и тогда эффект получался просто чудесным: исчезали жар и воспаление, удавалось избавиться от "ядов" в организме. В память о Ли Тхе-гуае врач пригласил художника и велел на своей вывеске нарисовать