Шрифт:
Закладка:
– Вот, так что если кое-кому захочется пообщаться через соцсеть, это проблем не вызовет – пожалуйста! – кивнула она сама себе. – Ну, просто хоть пойму, как оно, разговаривать с реальным знакомым человеком, который понятия не имеет, как я выгляжу, и будет воспринимать меня только через слова.
Доставка ветровки, аккуратнейшим образом свёрнутой и уложенной в пакет, никаких проблем у Веры не вызвала – на машине ехать было всего несколько минут.
Так что рано-рано утром, некая личность в мешковатой куртке с капюшоном и тёмных очках повесила пакет с ветровкой на сучок яблони, росшей прямо у невысокого забора на участке Александра, и быстро удалилась.
– Ну, да… хулиганю я! – весело сказала сама себе Вера, который стало и интересно и как-то так… радостно!
Она проехала по спящей ещё улочке дачного участка, улыбнувшись в сторону дома Аси.
– Надо же как забавно получилось, я же недавно совсем рядом была! – хмыкнула она, отмечая странности последнего времени.
Звонок от Димы прозвучал довольно быстро.
– Доброе утро! Спасибо за ветровку. И когда Вы успели её так почистить… я точно помню, что на ней смола была и паутина!
– Да это Вам спасибо! Ничего такого сложного – я же с собаками часто по лесу хожу – так что это было несложно – опыт большой. Как там Ваш путешественник?
Через минуту они незаметно перешли на «ты», через час каждый с изумлением обнаружил, что время прошло абсолютно незаметно и как-то ненапряжно.
Через день стало понятно, что обоим очень интересно друг с другом разговаривать. Нет ни натужности, ни тягостных пауз, при которых собеседник мысленно бухтит:
– Ну, давай же, скажи чего-нибудь! – или мысленно же понукает:
– Я ж тебе классный анекдот рассказал, пора смеяться!
Да, они далеко не всегда соглашались друг с другом, горячо спорили, им нравились подчас совсем разные вещи, но это было интересно и весело!
Дима уточнил, сколько лет его собеседнице и как-то призадумался…
– Слушай, а может, встретимся и погуляем? Я с работы приеду и буду рад…
Предусмотрительная Вера согласилась, но сказала, что может только попозже вечером, а потом сообщила, что подпростыла, так что на прогулку в сумерках пришла девушка, укутанная в бесформенную хламиду с капюшоном, натянутым на голову – хорошо хоть к вечеру похолодало, а то это и вовсе странно бы выглядело. Нижняя часть лица пряталась в высоком вороте хламиды, на носу красовались тёмные очки.
Дима если и удивился, то несильно – ну, простыл человек, бывает! Правда, он-то привык к прогулкам в местах цивильных, с девушками весьма и весьма симпатичными, и одетыми так, чтобы это предъявлять сходу, так сказать громко заявляя о себе, а тут – что-то вроде сказки про… Какая же была такая сказка?
Дима забыл об этом, как только они начали разговаривать, а вспомнил случайно – уже ночью, засыпая, когда его отец в соседней комнате тихо уточнил у Клифа, откуда в его шкуре столько репьёв.
– Точно! Ослиная шкура! – вспыхнуло в памяти Димы.
Тяжелая белая книга со сказками и картинками… Кутаясь в ослиную шкуру, бежит девушка, спасаясь от короля…
– Ну, придёт же в голову! Надо же…но она-то красивая была, та принцесса…– Дима как-то словно само собой разумеющееся решил, что его новая знакомая невзрачна и ему просто приятно с ней общаться, только и всего.
Сны кружились над головой, сплетая реальность и сказку, в которой бежала сквозь лес девушка в ослиной шкуре, с голосом его Веры и двумя здоровенными собаками.
Глава 25. Жизнепоучатель
Часто встречаться у них не получилось бы… Дима работал, да и так хватало, чем заниматься – неумолимо закончилось лето, подкатила осень с премерзким началом учебного года. Если подумать, то встречались-то всего раза три, и то в сумерках или в темноте, когда Вера с собаками гуляла.
Зато разговаривали постоянно. Дима описал ей своё первое знакомство с Нострой, когда она его загнала на дерево – почему-то это было просто смешно, а не обидно. Самому было смешно!
И про то, как птицы их с сестрой гоняли он рассказывал, и как коты их поначалу пугали… Правда, про тигриный рык и громадные следы он всё-таки умолчал – как-то неловко было.
Зато про свои летние кладоискательные действия как на духу выложил – с Верой легко было говорить, а потом, может он не столько ей всё это проговаривал, сколько себе.
Ну, а кому ещё-то рассказать? Бывшему дружку, который свалил, подставив его? Да уж как-то не хотелось, спасибо, наобщался. Отцу? Так уже рассказал. Только не всё – ему были изложены факты, а вот о том, что пережилось, излагать Дима не решился. Маме? Но они последнее время вообще не разговаривали.
– И на что она так оскорбилась? На то, что я отца гнобить не хочу? Поддерживаю его? А что здесь такого? Он же не изменил ей, не предал, ничего такого не сделал. Просто… просто захотел выжить!
Поступки, слова, события… всё стало иметь совсем иной смысл, особенно, когда он приехал домой, в московскую квартиру.
Сестра была дома и вместо приветствия брезгливо сморщилась.
– Что, подлиза, приполз назад? – саркастично уточнила Анна.
– И тебе добрый день! Почему это я подлиза?
– Ну, как же… От отца ничего не получил, так к маме приволокся?
Дима даже не счёл нужным ей отвечать – напрямую пошел в свою комнату, правда, Аня не была приучена не приставать к людям, когда те не настроены терпеть её беседы, поэтому предсказуемо пошла за ним.
– Ну, и как там твоя дяяярёвня? – она специально противно протянула это слово.
– Слышь ты, маааасквичка, вали отсюда, лады? – прошипел Дима. – Если ты забыла, где ты родилась, то я-то помню. Кыш!
Сестра ещё что-то бубнила под дверью, но Дима уже был достаточно мужчиной, чтобы напрочь отключаться от неинтересной ему болтовни.
Ему надо было подумать, и ведь было о чём!
Каждый день ездить в институт из Подмосковья было далековато – из дома гораздо удобнее, что и говорить. К тому же пары заканчивались раньше, чем работа у отца, а ведь ещё надо было много чего учить и делать. А где?
Напрашивался вывод, что ему разумнее вернуться в квартиру и жить там.
Сомневался и раздумывал он до возвращения домой матери.
Ирине позвонила дочь и сообщила о том, что вернулся Дима.
– Аааа, ну, понятно.
