Мы обнялись в последний раз, и я посмотрела на часы у Неллы за спиной. Прошло восемь минут. Я сунула чародейскую книгу Тома Пеппера во внутренний карман платья. Хотя настойка была уже смешана и в книге мне теперь не было нужды, я не могла расстаться с его подарком. И я собиралась когда-нибудь – очень скоро – вернуться в его лавку. Возможно, мы могли бы открыть книгу и вместе испробовать еще одно заклинание или два. От этой мысли у меня закололо кончики пальцев.

Я не могла вернуться в дом Эмвеллов с настойкой еще час, но все равно пошла на запад, потому что дорога к дому Эмвеллов вела меня мимо еще одного места, которое мне хотелось увидеть: дома леди Кларенс. Поступать к ней в услужение мне не было никакого интереса, но любопытство мое подстегивало неведомое место, где лорд Кларенс нашел свою смерть. Я пошла к невероятному собору Святого Павла, а потом свернула на Картер-лейн, где, по словам леди Кларенс, она и жила.

Передо мной открылись полдюжины террасных домов, одинаковых с виду, и в любой другой день я бы не догадалась, какой из них принадлежит семейству Кларенсов. Но сегодня было иначе: вокруг дома на дальнем конце улицы, как пчелы вокруг горшка с медом, роились люди и стоял гул тяжелых разговоров. Чутье подсказало мне, что это дом Кларенсов – и что-то в нем не так. Я оцепенела, боясь подойти ближе.

Стоя за живой изгородью, я наблюдала за происходящим. В самом деле, вокруг крутилось человек двадцать, а то и больше, половина – констебли в темно-синих сюртуках. Леди Кларенс нигде не было видно. Я покачала головой, не понимая, в чем причина такого оживления. Я же видела вчера вечером, что леди Кларенс вернула банку Нелле. Она никак не дала понять, что в доме неладно, и самой большой ее заботой было то, что горничная внезапно ее покинула. Если ее заподозрили в преступлении, она бы об этом сказала. Неужели в доме случилось что-то еще?

Я набралась храбрости, и мне тут же пришла в голову мысль: зайду в дом, сделаю вид, что меня заинтересовало место у леди Кларенс, и, возможно, узнаю, почему тут столько посетителей и столько констеблей. Я вышла из-за куста и спокойно пошла к дому, словно не зная, что здесь умер человек, жертва яда, который я приготовила своими руками.

У входа в дом стояли несколько мужчин. Когда я подошла к крыльцу, до меня долетел обрывок их тихого разговора.

– Он в гостиной… идите немедленно…

– …изображение на флаконе совпадает с восковым оттиском горничной, точь-в-точь…

Внезапно кожа моя увлажнилась от пота, и один из флаконов провалился глубже под платье. Я медленно шагала по ступенькам, держа в уме притворный повод прийти в дом Кларенсов. Неважно, что я увижу или услышу, забываться нельзя. Я приблизилась к парадной двери. Никто не обратил на меня внимания, все были заняты беседой.

– …сообщают о других смертях, похожей природы…

– …возможно, серийный убийца…

Я споткнулась, зацепившись ногой за ногу, и стала падать ничком. Меня подхватили две руки, и констебль со шрамом на левой щеке поставил меня на ноги.

– Леди Кларенс, – выдохнула я. – Я пришла поговорить с ней.

Он нахмурился:

– С какой целью?

Я помолчала, в голове у меня беспорядочно кружились травы, имена и даты, как на странице из журнала Неллы. «Серийный убийца». Эти слова эхом отзывались у меня в мозгу, словно кто-то шептал их у меня за спиной. Перед глазами у меня блеснул яркий свет, и я побоялась, что сейчас упаду на пол, но констебль меня не отпускал.

– Горничная… – выговорила я. – Я пришла поговорить с ней о месте горничной.

Он склонил голову набок, все еще хмурясь.

– Горничная ушла от нее только вчера. Леди Кларенс уже объявила о найме? – Потом он оглянулся, словно собирался спросить саму хозяйку. – Идем со мной. Она в гостиной.

Мы вошли в дом, констебль провел меня через вестибюль, где толпился народ и пахло потом и несвежим дыханием. Еще несколько полицейских стояли кругом, обсуждая то, что казалось рисунком в газете, но я не смогла различить изображение. Огромное зеркало над черно-золотым лаковым столиком сбоку отразило ужас в моих глазах. Я отвернулась, отчаянно желая сбежать из этого места, полного рассерженных краснолицых мужчин. Мне вовсе не надо было сюда приходить.

Леди Кларенс сидела в гостиной с парой констеблей. Узнав меня, она тут же встала и с облегчением выдохнула.

– О боже, – сказала она. – Ты по поводу места? Идем, обсудим все, и…

Один из констеблей поднял руку:

– Леди Кларенс, мы не закончили.

– Я отлучусь с девочкой лишь на пару минут, сэр.

Больше она не сказала ему ни слова, обняла меня и поспешно вывела из комнаты. Кожа у нее была влажной и липкой; на лбу выступили капли пота. Она быстро провела меня по лестнице на второй этаж и проводила в одну из комнат. Там было очень чисто, кровать с балдахином была так ровно заправлена, будто ею никогда не пользовались. Недавно отполированный шифоньер отражал маслянистый свет из окна.

– Все очень скверно, Элайза, – прошептала леди Кларенс, закрыв дверь. – Ты должна сейчас же вернуться к Нелле и сказать ей, чтобы бежала. Вы обе, как можно скорее, потому что ее арестуют и повесят – а возможно, и тебя. Тебя не пощадят из-за возраста – о, как же это все невыносимо.

– Я не понимаю, – проговорила я дрожащими губами, с которых срывались слова. – Вы вернули банку и сказали, что все хорошо…

– Но все рухнуло вчера вечером. Видишь ли, когда вчера ушла моя горничная, я не знала, что она сперва многое открыла констеблям. Она сказала им, что я велела ей высыпать содержимое банки в бокал, и дала им восковой оттиск банки – там виден маленький медведь и адрес. Адрес, хвала небесам, пока не разобрали, хотя я боюсь, это лишь вопрос времени. И что проку возвращать банку Нелле, когда горничная уже сделала с нее оттиск, правда? Что за мерзкая девица эта горничная, такая трусливая! Будь она поумнее, она бы украла саму банку, чтобы отдать полицейским, но, полагаю, она побоялась, что кто-нибудь войдет и застанет ее, когда она будет прятать банку под платье.

Леди Кларенс села на постель и расправила юбки.

– Изображение ночью напечатали в бюллетене, оно утром вышло в газете, а вскоре к властям явился джентльмен с Сент-Джеймсской площади. Несколько недель назад, после внезапной смерти своего взрослого сына – которую сперва списали на тиф – он нашел под кроватью, на которой тот умер, флакон. Тогда он не принял его всерьез, но потом увидел картинку в газете. На флаконе, который он нашел, было такое же изображение медведя!

Леди Кларенс замолчала, отдышалась, беспомощно выглянула в окно.

– На его флаконе, слава богу, не было адреса. Больше я почти ничего не знаю, Элайза, но я слышала, как шепчутся полицейские, что еще один человек, а может быть, двое, явился с чем-то подобным, с похожим сосудом, на котором обнаружена такая же гравировка с медведем, и у каждого есть случаи внезапных смертей в ближнем кругу. Кто знает, сколько их будет! Но сейчас говорят о серийном убийце и очень спешат определить адрес. Они уже разобрали несколько букв, так что скоро соберут картографов и найдут все подходящие улицы.