– Не нужно.

– Первомайский, – говорю, – значок. Приколете, будете носить.

– Не надо, – говорит.

Я вытащил значок из кармана, ему показываю. Он глянул и говорит:

– Ну?

– Купите, – говорю.

– Послушай, отстань, – говорит, – что ты ко мне пристал! Дай мне смотреть пляску, что ты пристал? Смотри пляску, да! Отстань!

– Я к вам не пристал, – говорю, – а предложил. Не хотите – не берите.

– Вай! – говорит. – Не хочу, да! Я тебе по-русски сказал или нет?

Отошел от него, мрачный тип, значка не хочет. Все хотят, а он не хочет. Тоже мне!

Зашел с другой стороны круга, женщину тихо спрашиваю:

– Вам не нужен первомайский значок?

– А ну, покажи, – говорит.

Показываю.

Она его повертела, со всех сторон поглядела, даже чуть не понюхала.

– А сколько стоит?

– Рубль.

– Дорого.

– Да что вы, мы таких значков знаете сколько продали?

– Сколько?

– Несколько тысяч!

– Не может быть, – говорит, – очень дорого.

– По-вашему, сколько же стоит такой значок?

– Полтинник, – говорит, – не больше. А мне он и за полтинник не нужен, я лучше себе семечек куплю.

– А не нужно, так нечего разглядывать целый час, будто вы шубу собираетесь покупать!

– А ты меня не учи, – говорит, – мал еще старших учить, у меня сын с тебя, так он не болтается тут под ногами, не спекулирует значками…

– Да потише вы! – говорю. – Чего раскричались!

Она как заорет:

– Жулик! Спекулянт! Мошенник! Вор! Бандит! Я сейчас милиционера позову. Он тебя на чистую воду выведет! Ты еще ответишь за спекуляцию!

Я от нее подальше. Совсем она мне настроение испортила, с ума сошла. Зурна заливается, в круг все новые и новые люди идут, целая толпа пляшет.

Издали крикнул:

– Значки!

Никто даже не обернулся.

Я громче:

– Значки! Кому значки!

Как будто все оглохли.

Двое веселеньких возле стены пошатывались, я к ним.

– Ну-ка, покажь, – говорят, – что такое?

Взяли у меня по значку и друг другу прикалывают. Да лучше бы я к ним не подходил! Может, они на будущий год приколют!

Кое-как прикололи, стоят в обнимку и улыбаются.

– Красивые мы? – спрашивают.

– Очень, – говорю.

Один другого спрашивает:

– Мы с тобой, Миша, на демонстрации?

– На демонстрации, – говорит Миша.

– Мы с тобой, Миша, имеем право?

– Имеем, – говорит Миша.

– Мы с тобой, Миша, красивые?

– Красивые, – говорит Миша.

– Деньги, – говорю, – давайте!

Они стали значки отцеплять.

– На, парень, держи!

И пошли. А идут-то как, красивые! Уж им-то ни к чему значки. Без значков вполне хорошие. Пусть Штора меня ругает не ругает – ничего у меня не получается.

…У него торговля идет, но не шибко. Покупают, но давки никакой нет, все спокойно.

Увидел меня, подмигнул.

– Ну как? – спрашивает.

Я по карманам похлопал.

– Никак, – говорю.

– Становись, – говорит, – рядом и шуруй! Толку от тебя как от козла молока, пропадешь ты без меня, бальзак, на том свете исправишься.

Я встал рядом с ним, постепенно карманы мои стали освобождаться.

Торговали дотемна.

Операция в общем прошла успешно. Оставшееся он собирался завтра реализовать, поехать на маевку. Выпившие люди, по его мнению, по два значка приобретут, на обе стороны груди.

– Только я с вами не поеду, – говорю, – меня дома не отпустят.

– Заработать, значит, не хочешь? Пришел бы завтра. Да ты не надувайся, как пузырь, не надувайся, а то лопнешь! Завтра приходи!

– Как завтра?!

– Сразу и получишь.

– Нет, – сказал я, – сегодня.

– Арбуз на крючок с червяком не поймаешь, – сказал он загадочно, – а грибы на паркетном полу не растут.

– При чем здесь грибы?

– Рыба на деревьях не вьет себе гнезда, – сказал он загадочно.

– Вы что, умнее всех на свете, да? – сказал я.

– Ты надо мной не труни. Вот плоды моих действий, моей философии! Вот они! – Он выгреб из кармана кучу денег, повертел перед моим носом. – Слепой ты, да? Гляди! Мы с тобой еще наделаем продукции! К Новому году, к следующей годовщине Октября, к женскому дню Восьмое марта…

– Ко Дню артиллерии, – сострил я.

– Ну, ты, бальзак, брось! Ты ведь еще не полный бальзак, а кусочек, тебе до Бальзака еще много учиться. Напрасно ты так со мной, вся сумма у меня, ты помни! Ты не особенно-то дергайся, прощай, бальзак!

– Как прощай?!

– Ага! Испугался! Ну то-то! Клад ты, бальзак! Ваша светлость!

Ненавижу я эти штучки. Отдал бы деньги, и все тут. Нечего мне мозги крутить, что за привычка!

Он обнял меня за плечи:

– Да пошутил я. Так же шуток не понимаешь, как моя жена. Неразвитые вы люди! Да разве я могу оставить вашу светлость? Бросить посреди улицы? Садись.

И помчались мы обратно по Буйнаковской улице.

Расходились демонстранты. Пошли переполненные трамваи.