К ресторану мы подъезжаем, опоздав всего-то на полчаса, и, судя по очереди из автомобилей на повороте, далеко не одни такие.

— Я думала, будет немного людей, — бормочу, нервно кусаю губу, но, вспомнив про помаду, тут же прекращаю.

— Часть у нас большая, — спокойно отвечает Дым, — человек пятьдесят наберется.

— Пятьдесят? — судорожно выдыхаю я.

— Может, и больше. Все же с парами будут.

Черт, руки начинают дрожать, хоть и стараюсь скрыть это — сжимаю похолодевшие ладони бедрами. Замираю, глядя через морозные узоры в сторону входа, где собирается все больше народа.

— Эй, — вздрагиваю от шепота, который обжигает щеку, — ты боишься?

Лицо Феда так близко, что он без подсказок видит страх в моих глазах.

— В первую ночь с тобой так страшно не было, — честно признаюсь, чем заслуживаю яркую улыбку Дыма.

Он запускает пальцы в уложенные стараниями Аси волосы и съедает сантиметры до моих губ. Я забываюсь на секунду, даже две, пока…

— Помаду размажешь, — возмущаюсь вроде бы и скромно, но из крепкой пожарной хватки все же освобождаюсь.

— Недолго эта отговорка тебя спасать будет, — ухмыляется Дымов, а затем проезжает дальше и паркует машину на стоянке.

Когда я отстегиваю ремень, он командным тоном, который то и дело прорезается у него, говорит мне сидеть на месте. Обходит вокруг капота и открывает дверь, чтобы помочь выйти. В юбке я, к счастью, не путаюсь, зато тут же поскальзываюсь на замерзшей луже и намертво впиваюсь пальцами в его плечо. Он улыбается, я злюсь, а в ресторан мы так и идем — я до побелевших костяшек цепляюсь за Дыма, пока тот вертит головой по сторонам и здоровается со всеми.

Оставив верхнюю одежду в гардеробе, мы попадаем в еще больший поток знакомых Дыма. Все его с радостью приветствуют, все смотрят с уважением, чему я ни капли не удивлена. И заинтересованно косятся на меня. Под изучающими взглядами, которые так и норовят соскользнуть в мое декольте, мне даже удается чуточку выше задрать нос.

Правда, по-настоящему расслабиться получается лишь тогда, когда в толпе банкетного зала я наконец различаю знакомые лица ребят из Фединого караула.

— Дым! Давай сюда! — зовут, указывая на пустые места рядом с ними, которые явно берегли для нас.

Мы едва успеваем приблизиться, как Федю тотчас похищают товарищи, а передо мной возникает Варя, готовая задушить меня в объятиях. Она без конца спрашивает, как прошел утренник Лисы, про который Дым успел разболтать, и, не дождавшись ответа, сразу рассказывает про ее сорванцов — жалуется, что те умудрились перед праздниками разбить в школе окно и остались без новогодних подарков.

Чуть позже я по очереди здороваюсь со всеми парнями. Алан уже спешит налить мне бокал сладкого шампанского, пока Мишаня обхаживает Дыма и старается всучить ему стопку водки, которую тот незаметно возвращает обратно на стол — он же за рулем.

Через пару секунд все так лихо закручивается: я слышу тост за отличный вечер и крики «до дна». А уже буквально через минуту с места поднимается Макс и с широкой улыбкой заявляет, что между первой и второй перерыв-то небольшой. Кажется, все желают хорошенько напиться сегодня. И, конечно, имеют полное право.

Я не замечаю, как летит время за громкими разговорами и смешными историями из жизни пожарной части. Уже точно не знаю, второй или третий бокал игристого у меня в руках, но хохочу в голос. Мне так хорошо и легко, что я теряюсь в моменте и счастливых лицах. Лишь почувствовав горячую ладонь на спине, резко оборачиваюсь, чтобы быть пойманной Дымом.

— Я с парнями отойду в курилку, хорошо? — предупреждает после сладкого, как напиток в бокале, поцелуя и конечно же оставляет еще один на щеке. Не спешит разорвать контакт, запуская новые и новые полчища мурашек по всему телу.

Киваю и провожаю его взглядом. Тяну шампанское, пока Варя и другие девушки, работающие в части диспетчерами, спорят о детском воспитании. Вокруг играет веселая музыка, под потолком мерцает диско-шар, правда, пока никто не танцует. В зале на самом деле больше пятидесяти человек, только сейчас все заняты алкоголем, едой и разговорами.

— Дым-то мой начальник, но я не побоюсь сказать, что он дурак, раз посмел оставить такую красавицу одну! — это тот самый Петр Ильич, который Чайковский, шутит, приземлившись рядом.

Он с ходу начинает травить байки, а я смеюсь еще громче, едва удерживая напиток во рту. Особенно когда вспоминает, как издевались над стажером, заставляя его скорее нести «штаны», а парень носился по части, не понимая, чьи нужны. Раньше я бы даже не поняла сути, а теперь хохотала, надрывая живот, потому как после лекций Феди для Лисы точно знала, что штанами у пожарных зовут водосборник, к которому можно подключить два рукава. Он формой чем-то напоминает штаны, поэтому называется так.

— Бесил он всех поначалу, — как-то незаметно разговор сводится к самому Феде. — Кусались мы все время в части, и до рукоприкладства иногда доходило. Но на вызовах… там все было иначе. В самых сложных ситуациях он всегда брал первый огонь на себя, и это подкупало. Удивляло, но одновременно с тем подкупало. Его недолюбливали, но ему доверяли. А уже потом, — Петр начинает смеяться, — через долгое-долгое время Дыма полюбили.

— А вот я влюбилась в него с первого взгляда, — признаюсь зачем-то и сразу робею.

Как раз когда Дым приходит и сгоняет друга с нагретого места.

— Мне кости перемывали? — он подтягивает и сажает к себе на колени.

— Конечно, — пытаюсь скрыть смущение в вызове.

Голова чуточку кружится от пузырьков. Я, как дурочка, улыбаюсь ему, а он, не отрывая взгляда от моих губ, кивает куда-то.

— Потанцуем? — спрашивает. Я вслушиваюсь в музыку и с удивлением обнаруживаю, что заводную песню сменила красивая мелодия.

— Почему нет.

Допиваю шампанское и встаю. Дым делает пару глотков воды из бокала и уже скоро тянет меня в центр зала, куда постепенно стекаются танцующие парочки. Я обнимаю его и без стеснения кладу голову на плечо. Руки Дыма крепче сдавливают мою талию, а затем двигаются дальше и ложатся на спину, чтобы сильнее прижать к себе.

Мы медленно покачиваемся в такт песни, слов которой я совершенно не понимаю. Даже впервые жалею, что так плохо знаю английский. Песня кажется грустной, но проникает в самое сердце — просачивается через кожу прямо в вены и струится по телу, разгоняя кровь.

Я думаю о нас. О нас с Дымом. О том, что впервые за бесконечно долгое время у меня есть планы на Новый год — Федя будет с нами в полночь, правда, уже утром уйдет на смену. Я думаю о нашей небольшой, но шумной — не побоюсь этого слова — семье. О Лисе. О Пони, которая почти поселилась у нас, так как ее вторая хозяйка слишком поглощена личной жизнью. Я как раз представляю в мыслях ушастую собачонку, когда вижу Паулину за руку с Арсением прямо на входе в зал. Эти двое наконец — и это должно звучать, по словам Дыма, именно как на-ко-нец — вместе и больше не трепят ему нервы, предпочитая проделывать это друг с другом.