- Я растроган. Правда. Это было трогательно. Старик действительно сказал, что любит тебя?

Берт отвернулся от него.

- Мой отец тоже любил меня. Но это была любовь другого рода. У него были некоторые проблемы. Ну, давай будем честными. Ему нравилось причинять мне боль. Но он делал это с любовью. Я скучаю по нему каждый день с тех пор, как убил его.

- Ты больной ублюдок.

- Ты больной ублюдок. Это все, что ты можешь сказать? Ну, может быть, оскорбления станут более изобретательными, когда ночь затянется. Но я предупреждаю тебя. Постарайся высказаться пораньше. Потому что позже, вместо того чтобы обзывать меня, ты будешь говорить, что любишь меня, просто чтобы я не делал тебе еще больнее.

Берт глубоко вздохнул, покопался в себе и нашел небольшой запас мужества. Он встретил пристальный взгляд Джека.

- Я большой, глупый, маменькин сынок.

Джек даже не сделал паузы.

- Я большой, глупый маменькин сынок.

- И я играю с куклами.

- И я играю с куклами. - Глаза Джека сузились. - Я вижу, что ты издеваешься.

- Я должен все повторять, потому что я идиот.

- Я должен все повторять, потому что я идиот. Прекрати это! Сейчас же! – взвился тот. Его крик перешел на визг.

Берт ломал голову в поисках новых оскорблений. Он вспомнил передачу о серийных убийцах, которую видел по кабельному телевидению. Многие из них убивали животных, устраивали пожары, мочились в постель...

- Я ссался в постель до двадцати лет.

Челюсть Джека сжалась, а голова начала трястись.

- Я... ссался в постель до двадцати лет.

Берт поднял брови.

- Эй, кажется, я задел тебя за живое. Я маленький псих, который ссытся в постель, и никто меня не любит.

Джек ударил Берта по лицу. Удар заставил его покачнуться.

- Я... я... ссусь...

- Маленький псих, и никто меня не любит.

- Маленький псих, и никто меня не любит. Ты еще пожалеешь, что не сделал это!

Джек поспешил вниз по лестнице. Берт смотрел, как он бежит к стеллажу, где крепилась веревка. От одной мысли о том, что его опустят на этот кол, Берту захотелось в туалет по большому. Его мысли неслись вскачь. Был ли хоть какой-то способ выбраться отсюда живым? Он не видел ни одного. Рой, бедный Рой, был мертв. Берт знал его всего несколько дней, но считал другом. Том был в Лос-Анджелесе и, вероятно, узнает об их смерти только через несколько дней. Ни спасения, ни побега. Все, что ждало его  - это долгая, ужасная смерть.

Берт посмотрел вниз, себе под ноги. Он все еще не отошел от удара Джека, и раскачивался над колом, как маятник.

Возможно, он не мог спастись, но мог отсрочить свою смерть на некоторое время. Берт оттолкнулся ногами от кола и начал раскачиваться сильнее.

- Прекрати!

Берт вытянул ногу, пытаясь дотянуться до лестницы. Может быть, только может быть, он сможет забраться на нее...

Веревка ослабла, и Берт упал.

Он замер. Сначала ему показалось, что он приземлился на лестницу и все в порядке. Затем его пронзила боль. Его левая ягодица! Пылающая, обжигающая боль. До самой кости.

- Нет! - закричал Джек. Он схватил веревку и крепко держал ее. - Смотри, что ты наделал! Он должен был пройти между ног!

Берт почувствовал, как его дергают вверх, срывая с кола. Он посмотрел вниз, увидел кровь на наконечнике и почувствовал, что его левая нога онемела.

- Если он заденет артерию, ты истечешь кровью!

И хорошо, - подумал Берт.

Джек привязал веревку обратно к стеллажу и взобрался по лестнице. Он крутил Берта и бормотал про себя, спешно и обеспокоенно осматривая рану.

- Я думаю, все в порядке. Я думаю, все в порядке.

Берт зажмурился от боли.

- Я ношу подгузники.

- Я ношу подгузники! - Джек схватил Берта за рубашку и притянул его к себе. - Ты хочешь поиграть? Тогда мы сделаем это так!

Джек взобрался по лестнице повыше и оперся на плечо Берта, чтобы тот не мог раскачиваться. Берт смотрел, как он достает длинный нож из ножен на поясе.

- На этот раз ты сядешь на кол как надо.

Джек потянулся вверх, чтобы отпилить веревку. Берт закрыл глаза и попытался что-то сделать. Но он не мог раскачаться. Не мог вырваться из хватки убийцы. Кол был под ним, через мгновение он пронзит его, и ужасная смерть придет в мученьях. Хотя Берт не был верующим евреем, его губы беззвучно сложились в единственные слова на иврите, которые он знал. Барух атах Адонай. Слава Господу.

И вдруг Джек вскрикнул, отпустив плечо Берта. Тот посмотрел и увидел, что лестница опрокидывается, а Джек падает на пол. А там, внизу, стоит...

- Рой!

- Чертовски верно.

Джек покатился по полу. Он поднялся, приседая, все еще сжимая нож. На его лице отразилось удивление, а когда он увидел Роя, оно запылало от ярости. Убийца направил на него нож, трясясь от ярости.

- Ты! Я убил тебя!

В руках у Роя было что-то большое. Это был черный мешок для мусора - один из мешков из машины Эйба, который был наполнен банками. Рой держал его наготове.

- Что это я слышал о подгузниках? – ухмыляясь, спросил полицейский.

- Что это... я слышал... о подгузниках! – сквозь зубы процедил убийца, вынужденный повторить фразу из-за своего дефекта речи.

Джек сделал выпад, метя ножом в живот Роя. Тот увернулся от лезвия и взмахнул мусорным пакетом, как бейсбольной битой, нанеся Джеку сильный, мощный удар в лицо и грудь.

Но в нем не было банок. Когда пакет разорвался от удара, он накрыл Джека спутанной массой рыболовных приманок. Сотнями штук.

Джек взвыл и упал на пол. Он катался по полу, бился и дергался. Крючки застряли в его одежде, голове, шее. Одна его рука была прижата к груди, а другая тянулась к ярко-оранжевому предмету, застрявшему на веке глаза.

Разумнее всего было бы просто перестать двигаться и ждать помощи. Но Джек все больше и больше паниковал. Он как-то поднялся на ноги, крича как маленькая девочка, и бросился прочь от Роя.

Прямо на Эйба.

- Вот дерьмо! - Эйб сделал три шага назад и поднял что-то в правой руке. Монтировка.

- Отвали от меня!

Джек продолжал мчаться вперед, набирая скорость, кровь летела с него в разные стороны, как