— Ты еще тут будешь выступать!

— Мне здесь вообще делать нечего, у меня мать в больнице умирает, а я тут время теряю…

— Ну, так и проваливай! — Эльвира уперла руки в бока и тараном пошла на Василису. — Тебе тут вообще делать нечего, ты никто — и звать никак!

— Тише, тише! — шикнула на женщин Ксения и повернулась к Роману Андреевичу:

— Вы что-то знали об этом кольце? Откуда?

— А ты почему здесь командуешь? — зашипела Эльвира. — Почему вопросы задаешь? Ты вообще кто такая?

— Эльвира Эдуардовна! — призвал ее к порядку адвокат, а Ксения посмотрела таким взглядом, что Эльвира отступила и плюхнулась на стул, до того ей стало неуютно.

Все снова повернулись к Роману Андреевичу.

— Мы ведь прежде очень дружили с Голубевыми, — начал тот. — И как-то Аня… Анна Ильинична обратилась ко мне, показала это кольцо и попросила узнать, что оно собой представляет, ценное ли. Как оно у нее оказалось, я не знаю, но…

— Это я знаю! — оживился Григорий.

— Не перебивайте его! — попросила Ксения. — Дайте договорить, потом свое расскажете!

Роман Андреевич, кажется, даже не заметил, что его перебили, он продолжал, задумчиво глядя перед собой, словно вглядываясь в далекое прошлое:

— Я вообще-то всегда интересовался разными древностями, нумизматикой, старыми документами, но настоящим специалистом не был. Так, на уровне грамотного любителя, дилетанта.

Мне показалось, что кольцо не представляет особой ценности, но я боялся ошибиться и показал его одному сотруднику московского музея, который в то время работал у нас в Козловске, проводил какие-то раскопки на месте, где когда-то были развалины средневековой крепости. Так вот он, как увидел это кольцо, буквально затрясся.

Оказалось, что кольцо это сделано из какого-то древнего сплава, секрет которого утрачен еще задолго до начала Новой Эры. Кажется, этот сплав называют ниневийской бронзой. А выглядит как новое, потому что этот сплав совершенно не подвержен коррозии. Самое же интересное — это надпись на кольце. Она сделана на раннешумерском языке и представляет собой магическое заклинание, обращенное к древнему божеству, кажется, Энлилю…

В общем, он сказал, что кольцо это очень ценное и что его музей готов предложить за него большие деньги.

Я передал эти слова Анне, но она забрала кольцо обратно и сказала, что денег ей хватает, а кольцо нужно самой. К тому времени дела у Николая шли хорошо, так что деньги у Голубевых действительно были. Тот археолог еще несколько раз приходил, уговаривал ее, но она ни в какую. Вот, собственно, и вся история… а как это кольцо оказалось у Анны, этого я не знаю…

— Я знаю как! — снова перебил его Григорий.

— Откуда? — недоверчиво проговорила Эльвира.

— От своей матери. От родной сестры тети Ани. Она мне эту историю рассказывала не один раз, особенно в самом конце своей жизни. Она перед смертью вообще очень часто вспоминала свое детство, часто и подробно, так что у меня та история буквально стоит перед глазами, как будто я ее сам видел.

Они с сестрой, с Аней, были еще девочками. Маме моей было лет десять, Анне — четырнадцать. Их мама послала за водой, тогда в доме не было водопровода и ходили на колонку.

Так вот, подошли они к колонке, а к ней в то же время с другой стороны подошла очень страшная женщина, настоящая ведьма. Вся в черном, седые патлы свисают до плеч, нос большущий, крючком, над губой нависает, изо рта единственный зуб торчит, глаза горят… мама моя незадолго до того читала сказку о Мертвой царевне, так вот там на картинке была точно такая ведьма.

— Которая царевну яблочком отравила! — оживилась Татьяна.

— Вот-вот. Короче, идет эта ведьма, на суковатую палку опирается, а тут, возле самой колонки, уронила свою палку. Уронила, смотрит на девочек своими страшными глазами и говорит:

— Подайте!

Причем не просит, а будто приказывает.

Мама моя испугалась, за Анину спину спряталась. А Аня — ничего, не струсила, наклонилась, подала ведьме ее палку и в глаза смотрит, не отворачивается.

А ведьма палку взяла, спасибо не сказала и говорит:

— Дайте мне воды напиться!

А у девочек были два бидона для воды и жестяная кружка — чтобы можно было напиться свежей воды из колонки.

Мама моя сестре шепчет:

— Бежим отсюда! Мне девчонки рассказывали, что цыганки детей воруют, потом из них пирожки делают и около вокзала продают!

А ведьма эта все расслышала и говорит:

— Я не цыганка, я ассирийка. Я пирожками не торгую.

А в нашем городе и правда жили ассирийцы, их еще айсорами называют. Дворниками работали или сапожниками.

А ведьма повторяет:

— Ну, так что — дадите мне напиться?

Мама моя трясется от страха, а Аня налила воды в кружку и протянула ведьме:

— На, пей!

И не потому ведь, что пожалела старого человека — просто хотела показать, что все ей нипочем, что ничего она не боится.

А ведьма воды напилась, рот рукавом вытерла, вернула Ане кружку и говорит:

— Что не побоялась меня — молодец! Хвалю! За это будет тебе от меня подарок.

Сняла со своего скрюченного пальца кольцо — вот это самое — и протянула Ане.

Аня колечко схватила, ей что золото, что серебро — все едино, никогда ничего дороже меди не видела. И вообще, девчонки — как сороки, им лишь бы блестело. Хотела уже уйти, а тут старуха ее схватила своими крючковатыми пальцами за плечо, подтащила к себе и что-то ей на ухо зашептала.

Долго что-то шептала.

Мама моя трясется, а Аня стоит, слушает, и при этом лицо ее меняется.

Послушала, ведьма ее отпустила, Аня к сестре подошла, та глядит — а ведьма пропала, как и не бывало ее. Мама ее спросила, что ей та тетка на ухо шептала, а Аня ей — не твоего ума дело…

— Вот, собственно, и вся история, — закончил Григорий. — А потом мама спрашивала у сестры про то кольцо, но Аня над ней смеялась и отвечала каждый раз по-разному: то, что ничего подобного не было, все сестричка выдумывает, а то, что было, и кольцо то у нее спрятано, и что кольцо — не простое, а волшебное, и приносит оно своему владельцу долгую жизнь и здоровье…

— Эх, Манька, — рассмеялась Татьяна, — зря ты это кольцо на шее носила, нужно было на палец надеть, глядишь — и перепало бы тебе чего хорошего!

Вместо ответа сестра вытянула вперед руки с толстыми пальцами. Было видно, что кольцо тут и на мизинец не налезет.

— Похоже, что сама Анна Ильинична в