Он посмотрел на меня своими удивительно яркими, мудрыми, старческими глазами, окружёнными морщинами.

— Вы знаете, Мискатоник присоединился к последующим геофизическим исследованиям в Антарктике главным образом для того, чтобы держать других учёных подальше от Хребтов Безумия, хотя оставшиеся Старцы, кажется, делают это довольно хорошо сами по себе — полагаю, с помощью каких-то гипнотических трансляций. Но это совершенно нормально, потому что (это строго конфиденциально!) антарктические Старцы, похоже, на нашей стороне, даже если их шогготы — нет. Они хорошие ребята, как я всегда и утверждал. Учёные до последнего! Люди!

— Да, — согласился Морган, — эти бочкообразные звездоголовые чудовища больше заслуживают названия «люди», чем некоторые представители рода «человек разумный», разбросанные в наши дни по всему земному шару.

— Или чем кто-то из наших студентов, — печально вставил Апхем.

Дайер сказал:

— А Уилмарту было поручено возглавить расследование по поводу Плутонианцев в холмах Вермонта и сохранить их существование в секрете с помощью Старцев. Как насчет этого, Альберт — крабоподобные летуны идут на сотрудничество?

— О да, на свой лад, — коротко подтвердил Уилмарт, снова неприятно усмехнувшись, на этот раз в полный голос.

— Ещё кофе? — Задумчиво спросил меня Дайер, и я передал ему чашку и блюдце, которые я довольно неловко держал на своей картонной коробке на коленях, просто потому, что не хотел забыть коробку.

Старый Натаниэль Пизли дрожащими, но умелыми руками поднёс стакан с бренди к своим морщинистым губам и заговорил впервые с момента моего приезда.

— У всех нас есть свои секреты… и мы работаем над тем, чтобы сохранить их, — прошептал он со свистом в голосе, возможно, из-за несовершенных зубных протезов. — Пусть молодые космонавты в Вумере… запускают свои ракеты над нашими предыдущими местами раскопок, говорю я… и там песок станет гуще. Лучше так.

Глядя на Дайера, я рискнул спросить:

— Полагаю, вы также получаете запросы от федерального правительства и военных тоже? Думаю, с ними будет сложнее справиться.

— Я рад, что вы подняли этот вопрос, — сообщил он мне нетерпеливо. — Я хотел рассказать вам о…

Но в этот момент Эллери с кафедры Физики быстрым шагом пересёк гостиную, слегка шевеля губами и сердито хмуря лоб. Это, напомнил я себе, был человек, который проанализировал фрагмент статуэтки, фигурирующей в деле о Ведьмином Доме, и обнаружил в ней платину, железо, теллур, а также три не поддающихся классификации тяжёлых элемента. Эллери опустился на свободный стул и сказал:

— Дайте мне этот графин, Нейт.

— Тяжёлый день в лаборатории? — Спросил Апхем.

Эллери успокоил свои чувства щедрым глотком горячительной жидкости и энергично кивнул:

— Кал-Тек захотели ещё один образец от металлической статуэтки, которую Гилман принёс из своего сновидения. Они всё еще пытаются идентифицировать в ней трансурановые металлы. Мне пришлось прямо заявить им: «Нет!». Я сказал, что мы сами работаем над этим проектом и что мы близки к успеху. Если бы они добрались до цели, то через неделю всё было бы кончено — пробы пошли бы прахом! Калифорнийцы! Из хороших новостей: Либби хочет провести углеродную датировку некоторых материалов из нашего музея, в частности костей из Ведьминого Дома, и я сказал ему: «Дерзайте».

— Как начальник Ядерной Лаборатории, Эллери, — обратился к нему Дайер, — может быть, вы дадите нашему юному посетителю краткий очерк того, что мы могли бы назвать атомной историей Мискатоника?

Эллери хмыкнул, но улыбнулся мне.

— Почему бы и нет, — сказал он, — хотя, в основном, это история двух десятилетий войны с бюрократами. Вначале я должен подчеркнуть, молодой человек, нам повезло, что Ядерная Лаборатория полностью финансируется Фондом Натаниэля Дерби Пикмана…

— С некоторой помощью Фонда Выпускников, — вставил Апхем.

— Да, — ответил Дайер. — Мы очень гордимся тем, что Мискатоник не принял ни цента от Федерального Правительства или от Штата в этом отношении. Мы по-прежнему во всех смыслах — независимое частное учреждение.

Иначе я не знаю, как бы мы сдержали назойливых людей, — продолжал Эллери. — Это началось ещё в те далекие дни, когда Манхэттенский Проект был Металлургической Лабораторией Чикагского Университета. Какой-то важный чиновник прочёл рассказы Молодого Джентльмена из Провиденса и отправил группу людей за остатками метеорита с неизвестными радиоактивными веществами, упавшего сюда в восемьдесят втором году. Они были весьма удручены, когда обнаружили, что место его падения находится в самой глубокой части водохранилища! Они послали двух водолазов, но оба погибли, и на этом всё закончилось.

— Ну, они, наверное, не так уж много пропустили, — прокомментировал Апхем. — Разве метеорит не должен был полностью исчезнуть? Кроме того, мы в Аркхэме полжизни пьём воду из водохранилища, построенного на месте Испепелённой Пустоши.

— Да, пьём, — вставил Уилмарт, и на этот раз я почувствовал, что ненавижу его за неприятное хихиканье.

— Ну, это, очевидно, не повлияло на наше долголетие… пока, — добавил старый Пизли с тихим свистящим смехом.

— С тех пор, — продолжал Эллери, — не проходило и месяца, чтобы Вашингтон не запрашивал или не требовал образцы из нашего музея, в основном, предметов искусства из неизвестных металлов или с радиоактивными элементами в них, а также записей из нашего научного отдела и секретных интервью с нашими учёными, и так далее. Они даже хотели «Некрономикон», я думаю, что они надеялись найти в нём оружие ужаснее водородной бомбы и межконтинентальной баллистической ракеты.

— Что они и сделали бы, — вполголоса вставил Уилмарт.

— Но я не дал им коснуться книги даже пальцем! — С яростью, почти испугавшей меня, заявил Дайер. — И копии Уайднера тоже! Я позаботился об этом.

Мрачный тон его голоса заставил меня воздержаться от вопроса: каким образом? Дайер торжественно продолжил:

— Хоть мне и грустно говорить об этом, но в Вашингтоне и Пентагоне есть люди, занимающие высокие посты, которым нельзя доверять эту проклятую книгу. Они ещё опаснее, чем Уилбур Уэйтли. Несмотря на то, что русские тоже охотятся за ним, ответственность за «Некрономикон», лежит исключительно на нас. Милосердный Создатель, да!

— Я бы предпочёл, чтобы книга попала в руки Уилбуру, — хрипло вставил Уингейт Пизли.

— Вы бы так не говорили, Уин, — рассудительно вмешался Фрэнсис Морган, — если бы увидели Уилбура после того, как его порвала библиотечная собака, или, конечно, если бы увидели его брата на Сторожевом Холме. Боже!

Он покачал головой, и устало вздохнул. Один или два профессора повторили его слова. Слабо скрипнув механизмом, напольные часы в другом конце зала медленно пробили двенадцать.

— Джентльмены, — сказал я, отставив чашку с кофе и вставая с картонной коробкой, — вы развлекали меня бесподобным образом, но теперь наступила… полночь, и мы все рассеемся в фиолетовых и зелёных парах?

Уилмарт усмехнулся.

— Нет, — ответил я ему. — Я собирался сказать, что наступило 15-е сентября,