Шрифт:
Закладка:
Юрис спит.
Р а с м а (тихо). Юри…
Юрис не реагирует.
Юри!
Юрис медленно поднимает голову и смотрит на мать.
Это тебе… Наконец-то! Видишь?
Юрис смотрит на пачки.
Не думала, что книги окажутся такими тяжелыми. Так оттянули руки, что… Да и жарко сегодня… Заняла на почте очередь и пошла к морю. Народ снова загорает! Несколько мужчин и женщин в купальных костюмах. В декабре! Пока я там бродила, купаться никто не рискнул, хотя вода кажется теплой, так и манит… Юри, ты ничуть не рад? Ты же с таким нетерпением ждал эту посылку.
Ю р и с. Да, я… Конечно. Спасибо.
Р а с м а. Сейчас распакую.
Ю р и с. Пожалуйста.
Р а с м а. Только отдышусь… Двадцать раз остановилась, пока взобралась на нашу гору, и если б ты только знал, как я завидовала грузинкам! Идут себе мимо с полными хозяйственными сумками, одна даже с ребенком на руках…
Ю р и с. Привыкли.
Р а с м а. Мне бы тоже пора, второй месяц тут живем… Вот распакую книги и спущусь еще раз вниз, надо что-нибудь купить на обед.
Ю р и с. Не спеши.
Р а с м а. В одном месте у калитки продавали мандарины, надо будет взять килограмма два к Новому году. Знаешь, Деревья без листьев выглядят так странно. Кажется, будто хурма повешена на голые ветки словно елочные украшения… (Говоря, внимательно смотрит на сына.) Юри! Что случилось?
Ю р и с. Ничего.
Р а с м а. Кто-нибудь приходил?
Ю р и с. Нет, только… (Умолкает.)
Сцена на мгновение погружается в темноту и тотчас вновь освещается.
Р а с м а. Только?
Ю р и с. Гро, папа и Сильвия Шване. Во сне.
Бодрое настроение Расмы в мгновение ока бесследно улетучивается, и она устало опускается на ступеньку под навесом возле пачек с книгами.
Гро, папа и…
Р а с м а (берет себя в руки и прерывает сына). Мне не нравится, когда ты говоришь «гро».
Ю р и с. Знаю, а ей нравилось, потому что она красила волосы в рыжий цвет и одевалась, как молодая девушка. Слово «бабушка» к ней не подходило. Гораздо больше — «гроссмутер»[17], сокращенно «гро».
Р а с м а. Сейчас я распакую книги, и тебе будет чем заняться.
Ю р и с. Мама, они все трое были как живые, гро, папа и Шване, они говорили со мной и даже смеялись, но я понимал… во сне, глядя на них… что они мертвы, потому что я их убил…
С минуту царит тишина.
Из соседского репродуктора доносится эстрадная музыка.
Р а с м а (медленно, подбирая слова). Ты их не убивал. Я снова и снова твержу тебе это, и неужели действительно впустую? Они сами были виноваты. Должны были видеть, что ты нетрезв, и ни в коем случае не позволять тебе садиться за руль. Почему я не могу тебе этого втолковать?
Ю р и с. Потому что сама в то не веришь.
Р а с м а. Ты был вместе с ними, в той же самой машине, и сейчас мог бы находиться там, где находятся они. Целый год ты балансировал на грани жизни и смерти… Только здесь, на юге, ты вновь стал походить на человека, и я не позволю тебе… (Осекается, начинает распаковывать книги.) Юри, тут книги, о которых ты все время говорил… Наконец пришли… Пожалуйста! (Кладет на стол перед сыном первый том «Латышских народных песен» Кришьяна Барона{80} и распаковывает остальные.)
Ю р и с (медленно раскрывает книгу). «Латышские народные песни»… Ты читала?
Р а с м а. По правде говоря, нет… Прошу, следующий том.
Ю р и с. Я их даже в руки не брал, хотя они стояли в столовой за стеклом, прямо перед глазами…
Р а с м а. Прежде, кажется, считалось, что «Народные песни» должны иметься в каждом порядочном латышском доме, но чтобы их кто-то читал — сомневаюсь.
Ю р и с (читает).
«Ель-хвастунья да сосна
Вместе в гору собрались;
Можжевельник же, бедняжку,
Под гору столкнули вниз».
Р а с м а. Любопытно. Надо будет и мне полистать. Народным песням в свое время я научилась в деревне, мои родители были страстными любителями пения, но читать мы предпочитали романы, и чем толще, тем лучше… Вот тебе, все семь книг! (Поднимается, собирает оберточную бумагу, бечевку.)
Ю р и с. Спасибо.
Р а с м а. Теперь я пойду. (Идет в дом и вскоре возвращается с хозяйственной сумкой в руках.)
Ю р и с (читает).
«Моего вчера ребенка
Дети встретили чужие,
Выманили нож хороший,
Дали моему косарь».
Р а с м а. В самом деле занятно… Косарь… Сын, я могу оставить тебя одного или…
Ю р и с. Спокойно.
Р а с м а. А тебе ничего не нужно?
Ю р и с. Нет. (Вспомнив.) Мама, к обеду у нас будет гость.
Р а с м а. Гость? У нас?
Ю р и с (листает том «Народных песен»). Заголовок: «Юности, юношеской жизни и веселых натур восхваление».
Р а с м а. Юри, прошу тебя. Гость, ты сказал?
Ю р и с. Я? Ах да… Линда, правильно. К нам придет Линда.
Р а с м а. Откуда ты знаешь?
Ю р и с. Она… она вчера заходила. Вчера, когда ты была в гостях у Розановых… Она здесь живет.
Р а с м а. В Гагре?
Ю р и с. Нет, немного дальше, на Пицунде… (Листает том.)
Р а с м а. Почему ты мне не сказал?
Ю р и с. Знал, что тебе придется не по вкусу… (Читает.) «Добродетель и порок, врожденная натура».
Р а с м а. И именно Линда.
Ю р и с. Да.
Р а с м а. Да… Ну, что ж… Юри, я только в магазин, скоро вернусь.
Юрис кивает.
Р а с м а поднимается по лестнице и исчезает.
Юрис откладывает второй том в сторону и, упав духом, просматривает все семь по порядку, очевидно, не зная, как отыскать в них что-то очень ему нужное.
Сверху летит шишка, со стуком падает перед ним на стол.
Юрис поднимает голову.
Раздается громкий смех, и на верху лестницы появляется Л и н д а.
Ю р и с. Иди на помощь!
Л и н д а. Вы забрались на головокружительную высоту. (Спускается вниз, во двор.) Ниже не нашли? Поближе к морю!
Ю р и с. Поближе были только комнаты, а тут сдавался целый дом.
Л и н д а. Я запыхалась, взбираясь, спотыкалась и падала… Разве эти туфельки похожи на альпинистские? Какое-то время я сидела за кустом, пока твоя мама не ушла, там только и отдышалась… (Протягивает Юрису зеленую веточку.) Как называется этот куст?
Ю р и с. Понятия не имею.
Л и н д а. По запаху напоминает пижму.
Ю р и с. Скорее, божье дерево.
Л и н д а. Разве это не одно и то же?
Ю р и с. Надо полагать, нет.
Л и н д а. Трудно привыкнуть, чтобы не сказать большего, что трава зеленая и не надо надевать зимнее пальто… В Риге снег, глубокий!
Ю р и с. Да?
Л и н д а. Вот такой!
Ю р и с. Да что ты…
Л и н д а. Факт. Что это у тебя за библия?
Ю р и с. «Народные песни». Читала,
