Шрифт:
Закладка:
Так где же он?
«Да кто я ему? – спросила она себя. – Курица-наседка?» Но затем рука ее снова потянулась к телефону. Она набрала номер Джека и дождалась, когда в трубке зазвенели гудки.
Джек не ответил.
Он мог быть сейчас в любом из дюжины разных мест. Она уже привыкла к тому, что единственным постоянным его качеством было непостоянство. Он сам с гордостью говорил, что таким и должен быть по гороскопу – двойственным Близнецом.
Гейл повесила трубку, потратила пару минут на то, чтобы приготовить себе еще чашку кофе, а затем отправилась туда, где Кенни Морроу настукивал свою колонку «Советы для здоровья». На этой неделе его колонку открывало письмо читателя из Сакраменто, который полагал, что государство контролирует его сексуальные влечения при помощи лучей, передающихся по цветному ТВ. Гейл как раз подглядывала через плечо Кенни, когда ее телефон вдруг зазвонил, и она бросилась к трубке, решив, что это может быть Джек.
– Гейл? – произнес мужской голос на другом конце провода. – Это Том Чэпмен из «Таймс». Помните меня? Мы встречались на последней пресс-конференции Палатазина.
– Да, конечно. – Она смутно припомнила этого парня – лысеющий здоровяк в коричневом клетчатом пиджаке. – Как поживаете, Том?
– Прекрасно. Даже лучше, с тех пор как я… э-э… прихватил газетку с вашей статьей о том происшествии на кладбище. Кому пришел в голову этот трюк с Гробокопателем?
– Моему редактору.
– Это было круто. Так действительно можно продать пару лишних номеров…
– Чем я могу вам помочь, Том? – перебила Гейл, потому что дерьмовый сарказм в его голосе чертовски раздражал.
– А? Ох, послушайте, не обижайтесь, это же просто шутка. Нет, наоборот, я решил позвонить, чтобы помочь вам. Мы, журналисты, должны поддерживать друг друга. Правильно?
Он помолчал пару мгновений. Гейл так же молча закипала от гнева.
– О нашей истории уже говорят на улицах, вот я и решил поделиться с вами информацией. Мы только что опубликовали несколько рисунков на странице одиннадцать, но, может быть, вам…
– Том!..
– Хорошо, хорошо. Прошлой ночью кто-то перекопал кладбище Рамона-Хайтс в Хайленд-Парке. Украл что-то около двадцати или двадцати пяти гробов, поразбросал покойников к чертям поганым по всему кладбищу. Сторож, парень по фамилии… подождите, сейчас посмотрю в газете… Алькавар, теперь числится среди пропавших без вести. Копы Хайленд-Парка проверили кое-какие следы на траве. Похоже, Гробокопатель приехал в большом фургоне. И не говорите теперь, будто я вам ничего не сообщил.
Гейл быстро записывала информацию в блокнот. «Что за чертовщина у нас происходит?» – задумалась она. В ней впервые сверкнула искра интереса к этому делу.
– У вас есть адрес этого Алькавара? И как, кстати, его имя?
– Ноэль. Я узнал у копов адрес его брата, официально работавшего там сторожем: Коста-Меса-авеню, девятьсот девять, в Хайленд-Парке. Как вы думаете, не мог этот Алькавар сам погрузить гробы? И зачем они ему?
– Я пока ничего не думаю. Я просто ищу начальную точку. Спасибо, что позвонили, Том. Между прочим, все это не значит, что я забросила дело Таракана.
– Ага, я слышал, что вы таки пробрались на встречу с Палатазином, когда нам всем дали от ворот поворот. Думаю, что вы так или иначе разберетесь, что к чему. Э-э… послушайте, Гейл, помните, я вам рассказывал о моих затруднениях с женой? Так вот, я все-таки переехал и теперь, можно сказать, вольная птица. Как насчет того, чтобы поужинать сегодня со мной? Я получил ключ от «Плейбой-клуба», так что вы сможете взглянуть на мою новую квартиру и сказать, что там нужно…
– Сегодня? Э-э… нет, боюсь, что я не…
– Тогда завтра?
– Меня зовет редактор, Том. Поговорим об этом позже. И спасибо пребольшое за информацию. Пока-пока.
Она повесила трубку и перечитала свои записи. Рамона-Хайтс? Получается, что меньше чем за две недели осквернили четыре кладбища? Что за выродки могли пойти на такое? Сатанисты, адепты культа смерти, кто еще? Название «Гробокопатель» всего лишь несколько минут назад вызывало у нее отвращение, теперь же от него мороз пошел по коже. Она сложила в сумочку блокнот и пару биковских ручек и торопливо вышла из редакции, чтобы отправиться на кладбище Рамона-Хайтс.
III
Комиссар полиции Макбрайд сидел в конференц-зале на дальнем конце дубового полированного стола и читал текущий отчет Палатазина о расследовании дела Таракана. Раз в три-четыре минуты он вздыхал, и тогда шеф полиции Гарнетт многозначительно поглядывал на Палатазина через стол, как бы говоря: «Тебе остается лишь надеяться, что он в добром расположении духа, Энди, потому что в твоем отчете нет никакой конкретики».
Палатазин и сам прекрасно это понимал. Еще не было семи, когда он пришел на работу, чтобы допечатать отчет, и начал испытывать стыд уже тогда, когда передавал результат на ознакомление Гарнетту. Там не было ничего, кроме туманных рассуждений, предположений и никуда не ведущих зацепок. В самый конец отчета он включил информацию, полученную от Эми Халсетт и Лиз Коннорс, а также подробно описал работу, проделанную Салли Рисом и его командой в поисках серого «фольксвагена», но даже эта часть на бумаге выглядела удручающе беспомощной.
Макбрайд бросил быстрый взгляд на Палатазина и перевернул страницу. Оттуда, где сидел Палатазин, казалось, будто комиссар вставлен в рамку из государственного флага США с одной стороны и флага штата Калифорния с другой, а за спиной у него пробивался сквозь жалюзи золотой солнечный свет. Под глазами у Палатазина проступали темные круги, и, когда он раскуривал свою трубку в четвертый раз с начала совещания, рука немного подрагивала. Ночь он провел ужасно, сон наполняли неуклюжие чудовища, явившиеся за ним из снежной бури. Они подкрадывались все ближе и ближе среди открытых всем ветрам сосен, что окружали его. Палатазин видел их пылающие глаза, кривые серпы ухмыляющихся пастей с жуткими дьявольскими зубами. И в тот самый миг, когда чудища уже собирались лишить его жизни, откуда-то появилась, паря над снегами, мать
