Однако, сейчас именно данным процессом, а точнее конкретной темой его молодой Государь заниматься не собирался. Другие думы одолевали его. Как там Дарёна? Гордячка, умница и красавица. Дар богов и личное его наказание. Только вот за что? Грун -покровитель, за что?

А свечи в одиноком зале крепости вечного воеводы Уса Микуласа все трещали и плавились. Участники поминальной трапезы уже давно разошлись по своим скромным кельям, а Боха все сидел. Все смотрел на огонь самой ближней из них… Что он видел сейчас? Он фантазировал о пока совершенно несбыточном…

Он шел, устало на ходу сбрасывая с рук затёртые до дыр перчатки, подмечный пояс, куртку, въедливо пропахшую походом. Шел, словно в последнюю на этой войне победную атаку, но, вдруг, остановился. Зажмурившись, прижался горячим лбом к прохладной доске ее двери… Немного помогло. Но, ненадолго. Вдох – выдох и решительный рывок рукой. Дверь распахнулась.

- Дарёна?.. Дарёна!

Девушка удивленно вскинула свой взгляд от рамы на подставке, где пестрело рукоделье. И испуганно подпрыгнула. Ну да. Они расстались не гладко. Но, он скучал! Он в праве! И через мгновение рукоделье вместе с подставкой полетело к окну.

- Не подходи!

Он, напротив шагнул уверенно, сгребая свою девочку в объятия, жадно целуя ее щеки и шею. А потом был горячий и обжигающий поцелуй. Дарёна, пискнув мышкой, больно укусила его нижнюю губу, но мужчина только усмехнулся, зарывшись рукой в девичью взлохмаченную косу и не давая отстраниться. Страсть с привкусом крови и испуга. Это возбуждало, подстегивало его и без того обостренное желание обладать. Она – его. И пусть сама это сейчас же поймет. Он постарается. Он будет нежным с ней. Лишь жажду свою этим самым долгожданным поцелуем утолит…

- Мой Государь?!

Боха от неожиданности дернул правой рукой. Во время войны такие привычки вырабатываются очень быстро. А еще быстрей вспоминаются вновь:

- Чего тебе?

Дежурный воин, все это время обитавшийся в каменном коридоре, будто извиняясь перед своим владыкой, громко вдохнул, пряча взгляд, и произнес:

- К вам прибыли. Просят аудиенции и постоя.

«Так быстро?» - возникла в голове Бохи удивленная мысль. - «Да и ладно! Сейчас подпишем Договор, а потом месяц всего в пути и уже буду дома!»

Однако, поздним визитером и просителем к Государю заявился совершенно другой человек…

ГЛАВА 25

Капелень, отгрохотав ледоходами на всех здешних реках, ушел, не попрощавшись. Даже не знаю, куда все месяцы уходят. Уже давно вместо него шумит травою на лугах аналог земного апреля, водень. Да так давно, что иногда, если слишком не придираться, всем чудится жара. И зелень буйственная за городскими стенами омолодила старые рощи и леса - они ворчливо не трещат уже под ветром. Стыдно с такой-то молодою красотой на ветках. А небо… небо словно купол. Бездонно голубой, с несущимися облаками. И сколько времени прошло с тех пор, как я появилась в этом мире?.. Три месяца.

Я не знаю, что мне с ней делать? Я даже сейчас, стоя у треноги с трубой на самой высокой башне замка, рассуждаю о природе, чтобы хотя б на время забыть о ней. А кажется, что ж такого страшного произошло? Ну знает теперь Матус всех тех, кто дал показания против него. Резать не кинется – труслив, да и умен. А новые доказательства мы компенсировали с лихвой. Одна лишь инвентаризация (слово это поначалу привело в священный трепет нашего Юрая, потом он осознал масштабы с возможностями, включился и привык) казначейского хозяйства результатом возместила все уничтоженные письмена. Да и большинство свидетелей у нас под боком. А вот где сам Матус со всей своей семьей?.. Хонза две шестидёвы землю рыл, но не нашел их. Да и ресурсов людских маловато, мягко говоря.

Ирэнка… Как она могла? Верная подружка еще одной уроженки ремесленной столичной слободы, Ростинки. Они повсюду были вместе, но как-то он подкараулил ее в одиночестве и надавил. Не сам, конечно. Через подручных. Они за семьей казначея и ушли в ту ночь: три стражника и старый канцелярский писарь. Но, думаю, настоящих прихвостней на самом деле у уважаемого казначея гораздо больше. А Ирэнку они с собой не взяли. Да млада и не рвалась. Матус наобещал, что даст ей камень, которым можно вылечить отца. Отец уж умер. А Ирэнка так и осталась без него, без камня, без жизни прежней. И что мне с ней делать, воровкой такой важной папки? Я не знаю. Сидит пока в бывших казначеевых палатах. Работу просит. Плачет… Не думать… А как же природа хороша.

- Скучать то будешь обо мне? - Бозена, наконец-то оторвалась от рассматривания через трубу двора у замковой конюшни. И чем ее увиденное вдохновило на подобную сентиментальность? Я тоже пригляделась. Правда, без трубы: Мурло, для балансировки вильнув в открытом конюшенном окне хвостом, ныряет в интимный полумрак… а через мгновение оттуда вылетает. Я непроизвольно охнула и щуриться прекратила. Содружница