а потом вдруг крикнул:

— Порошок!

Руслан торопливо сдёрнул крышку и щедро посыпал всех вокруг сушёной полынью.

Бьёрн тем временем бросил пригоршню своего порошка в сторону старого коврика. Через секунду Руслан увидел блёклый силуэт невысокой женщины в спортивной куртке и штанах. У женщины были тёмные волосы до плеч и густая длинная чёлка, закрывающая глаза. Существо подняло руку и откинуло волосы с лица.

Лихо и правда было одноглазым. Огромный тёмный глаз посреди лба выглядел жутко и абсолютно противоестественно. Хотелось одновременно и зажмуриться от страха, и разглядывать этот глаз с неодолимым любопытством.

— Соберись! — крикнул Бьёрн.

И тут же вспыхнули знаки. Руслан отвернулся, пряча заслезившиеся от яркого света глаза. А когда проморгался, лиха уже не было. На старом ковре валялась какая-то тряпка.

Наставник поднял её и сунул в карман.

Сказал ученику:

— В другой раз не зевай, понял?

— Да. Прости.

— Да не виноваться! Просто имей в виду.

Руслан кивнул.

Бьёрн повернулся к временным помощникам и сказал:

— Тварь развеяли. Теперь надо выяснить, откуда она взялась.

— Что делать? — спросил брюнет.

— Можете компанию составить, — пожал плечами Бьёрн. — Так-то мы и сами разберёмся.

Собутыльники пошептались. Потом блондин торопливо попрощался и ушёл, а брюнет выразил желание пойти с видящими.

— Так, ученик, слушай. Лихо берётся от родительского проклятья, невинной крови и гнили. Счас мы его нору отыщем!

Бьёрн вытащил тряпку, оставшуюся от лиха и верёвку из рюкзака. Привязал тряпку к концу верёвки, другой конец взял в руки и велел подождать пару минут.

Вскоре тряпка зашевелилась, как живая, начала дёргаться.

— О! Идём! — велел Бьёрн.

Все трое двинулись следом за тряпкой. Сначала пошли. Потом побежали.

К счастью, тряпка успокоилась уже на соседней улице. Замерла возле полусгнившего забора, за котором виднелся кособокий ветхий дом.

— Кто тут живёт? — спросил Бьёрн.

— Митрофаниха, — ответил брюнет.

— С кем?

— Одна...

— Точно?

— Ну да.

— Так, и откуда в доме одинокой женщины родительское проклятье? — задумчиво произнёс Бьёрн.

— Может, к ней мать приезжала и прокляла её? Митрофаниха пьёт похлеще мужиков, — поделился их провожатый.

— Ладно, давайте зайдём и посмотрим, — решил Бьёрн.

Верёвку он намотал на руку, но конец с тряпкой оставил волочиться по грязной осенней земле.

Во дворе не было ни собаки, ни будки, ни следов грядок или теплиц. Руслану пришло в голову одно слово: “запустение”.

Они зашли в дом. Внутри оказалось грязно и очень холодно.

— Хозяйка точно дома? — спросил Бьёрн.

— А куда ей деваться? — пожал плечами брюнет. — Ни родни, ни подруг.

Тряпка на верёвке у Бьёрна снова “ожила” и потянулась в глубину дома.

В глубине дома они нашли косматую темноволосую женщину, закутанную в драное пальто, не менее драное одеяло и почти чистый плед. Женщина никак не отреагировала на приход незнакомцев, хотя не спала и была в сознании.

Она что-то бормотала себе под нос, то и дело вздыхая.

Тряпка дёрнулась в последний раз, упала на торчащий из-под грязного тряпичного вороха тапок и замерла.

— Лихо она призвала, — сказал Бьёрн.

Отрезал конец верёвки, остаток смотал и спрятал в рюкзак.

— Но вот как — это вопрос... Как её зовут?

— Митрофаниха.

— Да нет, по паспорту!

— А кто её знает? — отмахнулся их провожатый.

Потом вдруг встрепенулся и сказал:

— А, погодите, с ней же вроде Толян Аптекарь в школе учился. Ща звякну и проясню.

Оказалось, что бормочущую пьянчугу с испитым лицом зовут красивым именем Елизавета.

— Эй, Лиза! — Бьёрн сел на корточки рядом с тахтой, на которой ютилась хозяйка дома. — Привет, Лиза!

Женщина с трудом сфокусировала на нём взгляд и неожиданно беззубо улыбнулась.

— Ой, Юрочка, ты? Или Генаша? Ой, или Митька приехал?

— Лиза, а чего у тебя так холодно? Пойдём-ка печку растопим, чаю попьём.

— Ой, Юрочка, а у меня и поесть ничего нету... У тебя пирожка не будет? Или булочки?

Руслану стало совсем жутко. То ли от того, что эта женщина вызвала лихо, то ли от того, что она казалась совсем беспомощной.

— Сколько она тут так лежит? — тихо спросил он брюнета.

— А кто её знает? — привычно отозвался тот. — Могу у соседей узнать, если надо.

Руслан кивнул. Их провожатый скрылся.

Бьёрн уже помог женщине подняться с тахты. На ней был дешёвый мятый спортивный костюм вроде того, что был на лихе. Да и вообще Елизавета-Митрофаниха очень походила на лихо. Только глаза у неё были на месте.

Когда они с Бьёрном доковыляли до кухни, вернулся брюнет. Доложил, что пару недель назад к Митрофанихе приезжала скорая — соседи вызвали. Но неблагодарная баба напала на медиков и вроде даже ранила врача. С тех пор носа наружу не кажет.

Бьёрн велел брюнету развести огонь в печке и живо принести любой алкоголь. Тот быстро организовал пламя в печи и ушёл за бутылкой.

Наставник достал из рюкзака батончик и сказал женщине:

— Давай-ка поешь.

Та с жадностью сорвала упаковку и впилась зубами в подарок. Но тут же отбросила в батончик в сторону.

— Невкусное... — жалобно протянула она. — Сладенькое хочу. Булочку с повидлом.

Руслану стало не по себе от смеси жалости и почти суеверного страха.

— Найди булочку, — велел наставник.

Руслан с облегчением выскочил из грязного тесного домишки. Тут же столкнулся с вернувшимся с бутылкой брюнетом.

— Надо найти булочку с повидлом, — чувствуя себя невероятно глупо, сказал Руслан.

Тот кивнул, протянул бутылку и почти убежал за ворота. Руслан вдохнул холодный отдающий гнилью октябрьский воздух и заставил себя вернуться в дом.

— ...бросил меня Петенька! Мамку свою бросил! — жаловалась Митрофаниха Бьёрну, грея руки у печки. — Вот я его и прокляла. А то чё это он?! Про мамку забыл!

Вернулся их провожатый с миской, полной выпечки. Митрофаниха тут же забыла про разговор и протянула руки.

— Дай! Дай!

Бьёрн забрал миску и выдал женщине одну булку.

— Ешь и рассказывай.

Та в два счёта проглотила сдобу и, глядя голодными глазами на остальную выпечку, проговорила:

— А чё рассказывать? Бросил меня сынка, я его и прокляла! Я ж мать, я могу! — она снова беззубо улыбнулась. На этот раз почти самодовольно.

— А как лихо найти, мне бабка рассказывала! Она много чё знала,