Шрифт:
Закладка:
— Вы слышите меня, Бинго? Дед Бинго! — зачем-то уточнила она.
— Слышу, — нехотя ответил я и посмотрел на Негаша. — Ступай, мне больше нечего тебе сказать.
Тот кивнул, с интересом смотря на женщину, и, восхищённо поцокав языком, быстро ушёл.
— Что это ещё за чернобурая белочка? — с негодованием смотря вслед Негашу, съязвила Неясыть.
— Какая ещё белочка?
— Та, которая так великолепно цокает!
— Эмм-м, — я невольно оглянулся на уходящего Негаша. — Он всегда так делает, когда прощается со мной.
— Даа-а? — протянула женщина. — Правда?
— Правда-правда, — быстро закивал я головой. — Мы всегда так делаем, это традиция клана исса, в котором я состоял. Нам она передавалась от предков. И…
Женщина-врач поморщилась, недоверчиво разглядывая меня. А я состряпал самую нейтральную рожу, стараясь не смотреть ей в глаза и (упаси Змееголовый!) на её грудь. Хотя посмотреть там было на что, но…
— Ну, ладно, — резюмировала она. — Идите в палату.
— Доктор, я уже почти выздоровел.
Наткнувшись на её откровенно ехидный взгляд, тут же перефразировал своё утверждение:
— Я чувствую себя гораздо лучше. Всё равно госпиталь больше ничего не сможет мне дать. Я просто занимаю чужое место.
— Это мне решать, чьё место вы занимаете, — задрала свой маленький веснушчатый носик девушка.
Я хмыкнул: вот же вредина! А вообще даже не ожидал такого к себе отношения. В последнее время Любовь Неясыть каждый день заходила ко мне в палату якобы на осмотр, а заодно и переброситься парой слов. Конечно, она старалась делать вид, что ей просто приятно со мной разговаривать на родном языке. А я изо всех сил изображал, что ценю в ней, прежде всего, врача и человека. Ведь женщина — это человек? По крайней мере, Муамар Каддафи в своей «Зелёной книге» именно так и написал: мужчина — это человек, и женщина тоже человек. Так что…
Так что мне это очень нравилось! Однако приходилось маскироваться и, учитывая её извращённую женскую логику, косить под больного, тем самым пробуждая в ней глубинные материнские инстинкты. Наверное, это может и лишнее, но на первоначальном этапе знакомства в такой атмосфере — самое то. Я терпеливо слушал все её нравоучения и утвердительно кивал головой, следуя указаниям доктора, чем пробуждал у неё удовлетворение. И даже, не побоюсь этого слова, самодовольство!
— Хорошо, тогда я пошёл, — решил я пойти на попятную. — Хотя мне так с вами приятно разговаривать, вы прямо как солнышко светите.
Девушка тут же напряглась, и в её взгляде мелькнули раздражённые огоньки.
— Умная, как солнышко, — невпопад закончил я.
Докторша недоверчиво хмыкнула:
— На котором вы, Бинго, явно перегрелись. Я — человек, а не звезда! И сравнивать меня с солнцем некорректно. А если уж сравнили, то держитесь подальше, а то могу и обжечь. На сегодня беседы и прогулки закончены. Завтра я зайду к вам и расскажу процедуру выписки и вашего комиссования.
Я бы с удовольствием продолжил диалог. Сказал бы, что я жарче любого солнца, ну и так далее… Однако опыт прожитых лет заставил меня попридержать язык, хотя молодое тело призывало к диаметрально противоположному.
— Комиссование?
— Да, вы будете уволены с военной службы. Я узнала об этом и решила подготовить вас к известию.
— Действительно, страшная весть, — я помрачнел, в душе ликуя, как ребёнок.
Сбылась места идиота! Меня вот уже во второй раз уволят из эфиопской армии, зато со званием полковник и с наработанными связями. Ну, а также с пониманием, о чём думает высший офицерский состав в Эфиопии. Кроме того новый кубинский друг Хосе Патрон изрядно мне поможет. Ведь я вытащил его буквально с того света и не оставил при этом калекой. А это дорогого стоит.
Не знаю, что там отразилось на моём лице, но врач растерянно пробормотала:
— Не переживайте, я вам помогу…
— Мне не нужна ваша помощь, я обойдусь и без неё, — отрезал я и, развернувшись, ушёл строить дальнейшие планы.
Я не видел, как огорчилась девушка после моих слов. Возвращаясь в свой маленький кабинет, Люба едва не плакала, считая, что расстроила меня своим известием. Наивная! Мне же пока было не до душевных переживаний: на кону стояло слишком многое, чтобы забивать себе голову приятной чепухой.
Войдя в палату, я сразу же наткнулся на широкую улыбку Хосе.
— Чего ты лыбишься? Не видишь: я в печали!
— Это в какой же ты печали? В рыжей, что ли?
— Нет, в обычной. Неясыть сказала, меня уволят из армии.
— Да? Действительно плохая новость, зато сказанная прекрасной девушкой. Ты видел, какая у неё белая кожа? На Кубе и здесь таких нет.
— Здесь нет, в России есть. А если тебе нравятся рыжие, то тебе следует ехать в Ирландию или в Америку, там они тоже есть. Особенно в Ирландии.
— Никуда я не поеду, я просто тебе завидую. Она так и бегает за тобой.
— Не бегает, а заботится, как врач.
— Гм, ты ничего не понял ещё?
— Чего я не понял? Всё я понял. Так что ты меня на «понял» не бери, понял?
Хосе завис, пытаясь разобраться в игре слов. Какое-то время он молчал, а потом рассмеялся.
— Так чего же ты ждёшь?
— Когда она сама поймёт, что думает и почему так думает.
— И помогать ей в этом ты, похоже, не собираешься?
— Почему же? Я возьму над ней негласное шефство. А то она как комок нервов, — задумчиво произнёс я, — есть у неё какие-то внутренние переживания. Так зачем торопить женщину? Всему своё время.
— Ну, как знаешь, я бы момента своего не упустил.
— Я не ты! — внезапно окрысился я.
— Всё, всё, успокойся, мой кровный друг, — выставил перед собой руки Хосе, — я пошутил!
— Не надо о ней шутить.
— Всё, я больше не буду, честно.
Я хмыкнул и перевёл разговор на другую тему:
— Когда тебя выпишут, ты куда поедешь?
— В Анголу, — не задумываясь, ответил Хосе, — там мой друг командует, генерал Арнальдо Очоа. Он — настоящий командир, начинал ещё с Фиделем.
— Завидую тебе.
— А знаешь что? Поехали со мной! — загорелся вдруг Хосе.
— Сейчас не смогу, но думаю, немного позже обязательно получится.
— Замётано, я напишу тебе все адреса, где меня можно будет разыскать, хоть на Кубе, хоть в Анголе. И ты ко мне приедешь.
— Хорошо, — просто ответил я, и мы крепко пожали друг другу руки. А после довольно долго обсуждали разные дела. Хосе всё время переводил разговор на женщин,
