Шрифт:
Закладка:
– Нет, ни о Шлоссере, ни о новом расследовании мы с ней не говорили. Она далека от всего этого. Я просто сообщила, что ты приезжаешь, что наконец-то я тебя вытащила в Баварию.
– И как она отреагировала?
Грета удивилась вопросу:
– Никак. А как она должна была отреагировать? – спросила она раздраженно и добавила: – Я как будто на допросе.
– Не обижайся… – Сильва смутился. – Я не виноват. Это все он – унтерзухунгсфюрер Йозеф Шлоссер!
– Да-да… Только пытает меня не он, а ты. Я смотрю, за несколько дней ты у него неплохо обучился всяким полицейским штучкам! – голос ее смягчился.
– Ладно. Так и скажу Шлоссеру: о моем приезде знали только Урсула и невестка.
– Ты тоже не обижайся на мое раздражение, Сильва.
О, Грета сменила гнев на милость. Отлично!
– Ну что ты… Я так тебе благодарен.
– Что еще? – Тетушка выглядела довольной. – Наш следователь просил прояснить два вопроса, если не ошибаюсь.
Сильва широко улыбнулся:
– С тобой в прятки не сыграешь! Все помнишь.
– Слава Богу, пока не в маразме.
– Вот как раз вопрос о маразме.
– О чем? – она рассмеялась.
– О Рите, жене Генриха.
Сильва решил начать издалека: сначала о Рите, а потом уж о ее отце.
– Видимо, это наследственное у них. Я слышала, что у ее младшей сестры тоже что-то не так с психикой. Сын наркоман, у внучки аутизм. Хотя это разные вещи, но как-то слишком много проблем в одной семье.
– Генрих сказал, что у Риты болезнь Пита. Возможно, у родителей были психические отклонения. Ты хорошо знала ее родителей?
– Мать ее умерла совсем молодой в пятидесятые годы. Тогда они жили в Африке. Несчастный случай. А отец в полном здравии дожил до девяноста трех лет.
– Между прочим, Гуго, отец Риты, тоже Эппенштейн. Генрих сказал, что он умер не так давно: восемь лет назад. А ты говорила, что мужская линия Эппенштейнов прервалась в девяностые годы. Последнего звали Хуго, и он был бездетным. Хуго вел свой род от Леопольда, брата Генриха, который уехал в Россию, – моего далекого предка. А про Гуго Эппенштейна ты не вспоминала. Или я что-то пропустил?
– А ты, оказывается, не так прост, племянник.
– Ты о чем?
– Сказал, что слишком трудно всех запомнить, но, смотрю, ты прекрасно все усвоил.
– Это благодаря тебе, Грета. Ты так все разложила по полочкам! И потом… я изучал твое дерево. То, что в рамочке, в кабинете.
Сильва имел в виду карандашный рисунок на стене – схему в виде дерева, у корней которого обосновался Луитпольд Эппенштейн.
– Кстати, надо бы его обновить. Ветвь Генриха, одного из сыновей Отто, у тебя пустая. Сведения о всех своих немецко-русских предках я отыскал. Так что можем разместить их на дереве, – сказал Сильва, забавно гримасничая.
– Ты прав. Надо добавить ветвь Генриха.
– Но вот Гуго Эппенштейна я на рисунке не нашел. Его нет. Почему?
Он старался вести диалог в шутливых тонах. Но настроение Греты никак нельзя было назвать легкомысленным. Разговор ее явно озадачил, во взгляде появилась даже некоторая растерянность. Вот и сейчас она не спешила отвечать на простой, с точки зрения Сильвы, вопрос.
– Это непросто объяснить, – сказала она и замолчала.
Сильва очень хотел спросить, в чем же сложность, но сдержался. Грета должна сама найти ответ. Он замер в ожидании… Еще одна тайна?
– Понимаешь… – медленно начала она, – я не знаю, как ты воспримешь мой рассказ.
– Да в чем дело, Грета?
– Отец Риты на самом деле не Эппенштейн. Настоящую фамилию Гуго я узнала незадолго до его смерти. Он сам мне об этом рассказал. Так случилось, что мы встретились, а ему захотелось выговориться. Позже я догадалась, что он специально подстроил нашу встречу. Гуго взял фамилию жены Элоизы.
– Почему?
– Попробую объяснить. Хотя и не уверена, что нужно это делать.
– Нужно, Грета. Мне кажется, это правильно… Мне необходимо знать.
– Так тебе или Шлоссеру?
– Нам обоим.
И снова пауза. Грета раздумывала. Сильва молчал, боялся ее потревожить. Тетушка не на шутку его заинтриговала.
– М-м-м… Ты интересовался когда-нибудь историей Третьего рейха?
– Нет. Я знаю только общие сведения.
– Значит, как минимум ты слышал, что такое «абвер»31? – начала она свой рассказ с вопроса.
– Абвер? – переспросил он, а в голове тут же всплыл фильм о Штирлице. – Кажется, это разведка в Третьем рейхе.
Чего-чего, но такого начала разговора Сильва не ожидал.
– А что такое «Эн-эс-де-а-пэ»32?
– Нацистская партия.
– Да, национал-социалистическая немецкая рабочая партия. Вероятно, и про отряды «Мертвая голова»33 ты слышал?
– Ты имеешь в виду дивизию «Мертвая голова»? Она была разбита под Харьковом в сорок третьем году, насколько я помню из истории.
– Правильно, дивизия – одно из первых соединение войск «Эс-эс» – была сформирована на основе отрядов. А отряды были созданы для охраны лагерей смерти еще в тридцать третьем году.
Грета качнула головой, поменяла позу, сложила руки в замок, подперла ими подбородок. Какое-то время молчала.
– А наименование «Эр-эс-ха-а»34 тебе знакомо?
– Э-э… полиция?
– Это был руководящий орган политической разведки и полиции безопасности нацистской Германии. – Грета говорила спокойно, несколько даже отстраненно. – Понимаешь, куда я клоню?
– Не совсем.
– Гуго с шестнадцати лет состоял в нацистской партии. В восемнадцать пошел служить в абвер простым шифровальщиком. В тридцать пятом году произошло разграничение полномочий всех спецслужб, абверу достались военные задачи, а все гражданские полномочия получило «Эр-эс-ха-а». Высокопоставленный родственник Гуго предложил ему службу в отряде «Мертвая голова». А с сорок второго года Гуго перешел на работу в главное управлении полиции безопасности, причем в одно из самых бесславных подразделений – четвертое.
– А что это за подразделение?
– Гестапо. Тайная полиция рейха.
– Которой руководил Мюллер?
– Да… – она удивилась. – А говорил, что не интересовался историей.
– Я просто несколько раз пересматривал фильм «Семнадцать мгновений весны».
– Наверное, хороший фильм?
– Отличный! Двенадцать серий о советском разведчике полковнике Исаеве, который работал под именем Штирлица в центральном аппарате «Эс-дэ»35. Конец войны, февраль-март сорок пятого года. Кстати, фильм показывали в ГДР. Есть дублированный на немецкий язык вариант. Так что советую посмотреть. В нем Мюллер является одним из главных героев. Отрицательный, естественно. Но о зверствах гестапо я знаю не из фильма о Штирлице. Значит, Гуго Эппенштейн работал в гестапо? – спросил Сильва без всякого перехода. – И он избежал наказания, так?
– Да, именно так.
– Поэтому и поменял фамилию? Чтобы впоследствии никто не смог установить связь между ним и преступлениями, которые совершали гестаповцы?
Грета ушла
