– Кабинет-секретарь Людвига. Александр фон Шнайдер до последних дней короля оставался его доверенным лицом и никогда не предавал своего господина.

– Но как это письмо оказалось у тебя?

– Этот документ хранился у Карла. Он рассказал, что нашел его случайно. В семейном архиве. Очевидно, что Елизавета прочла его. Почему не обнародовала? А зачем? Людвига было не вернуть. Она являлась императрицей Австрии, а не Баварии. Знал ли кто-нибудь еще о письме? Раз оно оказалось у Карла, то да. В семье о нем знали, как знали правду о произошедшем на Штарнбергском озере.

– Это уникальный документ, Грета. И почему ты не отдашь его ученым? Почему не обнародуешь?

– Вот еще! Думаешь, им неизвестно о том, как погиб Людвиг?

– Конечно неизвестно! Столько книг написано, исследований, фильмов разных снято, столько версий. Полицейское расследование не поставило точку в деле его гибели.

– Все им известно, дорогой племянник. Но зачем признаваться в политическом убийстве? Им выгодно хранить тайну.

– Кому – им?

– Политикам. Потомкам Виттельсбахов. Семье. Правительству. – Грета зло ухмыльнулась. – Тайна – вот что влечет миллионы туристов в Баварию. Миллионы привозят деньги. Имя короля, его замки приносят колоссальный доход в казну семьи, Земли и государства…

Этим вечером они еще долго говорили о трагической судьбе короля Баварии. Был ли он на самом деле безумен или чья-то злая воля оклеветала короля-романтика? Эта клевета оказалась настолько долговечной, что спустя почти полтора столетия официальная причина его смерти так и не названа. Множество путаных показаний в докладах полиции, наспех проведенное расследование – что это, как не завуалированная попытка скрыть основную версию его гибели: убийство неудобного и неуправляемого короля?!

Но, кроме фантастического знакомства с историческим документом, Сильву этим вечером ждал еще один сюрприз.

В спальню он пришел около одиннадцати и сразу задремал. В полночь проснулся от странного предчувствия. Сквозь неплотно прикрытые шторы проникал лунный свет, и лунная дорожка вела прямо к «Лоэнгрину». Кот Теодор почему-то улегся на полу прямо под картиной, поджав лапы и прищурив глаза.

Сильва зажег лампу у изголовья кровати. Встал. Подошел к рыцарю. Решил снять со стены картину, не раздумывая, отчего возникло такое странное желание. Он подтянул на себя край рамы, заглянул за полотно, посмотрел, каким образом оно крепится. Ага, один дюбель-гвоздь. Рама тяжелая, да. Но если отец смог перетащить картину из кабинета и разместить здесь, то и для него снять и заново повесить ее на стену не составит труда.

Обхватив массивную раму двумя руками, он осторожно приподнял картину и поставил у стены. Затем так же осторожно развернул.

В левом нижнем углу в раму был вставлен небольшой квадратный конверт.

У него забилось сердце. Предчувствие не обмануло его. Или подсказка… Подсказка от кого: от Лоэнгрина? отца? кота Теодора?

Он развернул конверт. Дискета. Пропавшая дискета Ганса Вебера нашлась.

Глава VI

13. Juni 1886. Schloss Berg, Bayern / 13 июня 1886 год. Замок Берг, Бавария

Страшную ночь провел Людвиг в замке Берг. Ночь в мучительных раздумьях, отчаянии и мрачном ощущении беспомощности. Его, короля Баварии, доставили в фамильный замок под охраной. Как такое могло случиться?! Вчера его силой увезли из собственного дома и доставили в Берг под предлогом принудительного лечения!

Четыре дня назад консилиум мюнхенских врачей объявил Людвига душевнобольным, а уже на следующий день его лишили дееспособности. Но как они могли?! Без осмотра, лишь на основании показаний двух человек! Оказывается, гофкурьер Карл Гессельшверт и камердинер Лоренц Майр, пользуясь безграничным расположением Людвига, по какой-то неведомой ему причине на протяжении полугода разносили сплетни касательно его психического здоровья. Как же так? При этом даже личный его врач Франц Карл Герштер отказался подписывать заключение психиатров, не признавая Людвига душевнобольным. И кабинет-секретарь Александр фон Шнайдер резко противился такому развитию событий. Но правительство не слушало их – тех, кто действительно был рядом с королем, кто знал Людвига гораздо лучше, чем камердинер и гофкурьер.

В ночь на десятое июня в Нойшванштайн по поручению Иоганна фон Луца прибыла специальная комиссия, которой было предписано отвезти короля Людвига на принудительное лечение. (Ах, Луц, Луц… Что случилось с вами, герр премьер-министр? Почему, спустя полгода после радушной встречи с Людвигом, вы настолько поменяли свое мнение о баварском короле и поверили слухам о его безумии? Кто «помог» вам, кто «подсказал» принять столь неоднозначное решение – лишение дееспособности короля под предлогом его безумия?)

В комиссию входил и друг детства короля граф Максимилиан Хольнштайн. Более того! Графа Хольншайна правительство назначило опекуном короля. А после того, как никто из членов комиссии не осмелился озвучить Людвигу известие об отречении, граф заявил: «Я не стесняюсь, я пойду первым!» Возмущенный король приказал арестовать членов комиссии. Верные жандармы и местные жители не допустили никого в замок. Понимая, чем все может закончиться, Людвиг решил обратиться к народу Баварии. Он разослал в газеты письмо, в котором заявлял, что его хотят объявить сумасшедшим без всякого на то основания. Но, увы, все письма были перехвачены правительством и не дошли до народа, поэтому подданные, искренне любящие своего короля, не могли знать о заговоре министров и выступить в его защиту. А во главе Баварии уже стал принц-регент Луитпольд, дядя Людвига.

А вчера… Людвиг сел на кровать, закрыл лицо руками. Да, вчера в замке нашелся предатель, который помог проникнуть комиссии в Нойшванштайн.

Вся процедура отстранения от власти и объявление его душевнобольным была заранее спланирована, в этом нет сомнения. Сколько предателей вокруг…

Вот и психиатр Бернхард фон Гудден подписал бумагу о его «душевной болезни». Сейчас он также находится здесь, в замке Берг. Надо будет расспросить его, зачем он поставил свою подпись под этим дрянным документом? Он же понимал, что это ложь. Вчера в Нойшванштайне фон Гудден зачитал ему официальное письмо, из которого следовало, что он, Людвиг, психически болен.

И что же они вменяли ему в вину?

Что он растратил все средства казны и набрал кредитов для строительства никому не нужных замков (ложь – он тратил свои деньги, а для баварской казны сумма кредита была просто смехотворной), что прекратил участие в жизни Баварии (ложь – он продолжал руководить страной, но не из Мюнхена, где ему все ненавистно, а из своих замков) и еще – какой вздор! – что он является гомосексуалистом. Четверть мюнхенских чиновников – гомосексуалисты, но никто не объявляет их душевнобольными! Какая клевета! Его, добродетельного христианина, они обвинили в столь тяжком грехе…

Что делать? Бороться? Но