– И что сказал твой отец?

Аарон усмехнулся:

– Что Господь всемогущ.

– Тебя это не устраивает?

– О, устраивает, устраивает! – Аарон поднял руки, смеясь. – Просто хочу знать, как Он это сделал?

– Хочешь подумать об этом со мной?

Аарон уперся в меня враз протрезвевшими темными глазами.

– Ты тоже думал об этом?

– Еще бы! – ответил я. – Первый раз еще в тысяча девятьсот восемьдесят первом, когда боевики Арафата десять суток гвоздили нас из советских «градов» и убивали людей в Кирьят-Шмоне, Нагарии и Метуле. А всерьез – с января две тысячи девятого, когда мы чистили Газу от ХАМАСа и мой сын попал в госпиталь с пулей в сантиметре от сердца. Если Господь вернул нас на землю, которую подарил, то почему не дает нам ультимативное оружие защиты, чтобы никто нас не бомбил и вообще не лез?

– Гм… – произнес Аарон. – Если ты уже девять лет думаешь об этом, то…

– То имеются идеи, – сказал я. – Тридцать лет назад, когда ХАМАС мог стрелять только на десять – двадцать километров, мы могли раздолбать их, как блох. Я не хочу обсуждать, кто и почему этого не сделал. Но сегодня у них тысячи ракет, которые могут накрыть весь Израиль. И значит, нам нужно новое оружие устрашения, иначе нас просто накроет мусульманское демографическое цунами.

– И у тебя есть идеи? – снова спросил Аарон.

– Конкретные, – подтвердил я. – Но я ждал тебя. Ты же понимаешь: такое я никому, кроме тебя, не могу доверить.

– А мне можешь?

– Теперь могу. Два года назад, когда эти идеи появились, я загадал: если ты получишь нобелевку, то вдвоем мы сможем сделать десятую египетскую казнь.

– Во как… – Аарон забарабанил пальцами по широкому подлокотнику старинного шведского кресла. – Ну-ну… Выходит, моя премия – знак сверху?

Я не ответил. Пусть считает, как ему удобно. В конце концов, кто из нас верующий?

Не дождавшись моей реакции, Аарон спросил уже всерьез:

– Ты думаешь, мы справимся?

Я усмехнулся:

– Нет. Вдвоем – нет. А втроем – обязательно!

– А кто третий?

Я поднял палец в потолок:

– Он.

Аарон удивился:

– Ты же неверующий.

– С чего ты взял? Да, я не соблюдаю ритуалов. Но все, что я изобрел, пришло с Его подсказки. И у тебя тоже. Просто Высший разум, или Бог, – называй как хочешь, – не дарит открытия лишь бы кому. Зато открывает их тем, кто работает над решением. Если мы начнем работать вдвоем…

– Ладно! – вдруг решительным тоном сказал Аарон. – Ты думаешь, я отстал от тебя на шесть лет, потому что тупой? Нет, дорогой, я тоже считаю, что без абсолютного оружия Израиль не выживет. У Мириам не хватит храбрости раздолбать иранский ядерный реактор, как это сделал Бегин, а если и хватит – что толку? Его построят Турция, Кувейт, еще кто-то. Поэтому последние шесть лет я потратил именно на то, о чем ты заговорил. И раз уж ты готов доверить мне свои идеи, то я доверю тебе свои…

Собственно, с этого разговора всё и началось. При этом мы с Аароном больше никогда не произносили вслух названия того, что собирались делать и делали. Даже в разговорах между собой говорили только: «Е-ten» (египетская десятая). И мы изначально зареклись привлекать к этому проекту кого бы то ни было. Любой новый участник мог выдать нас, это я помнил еще по своему киевскому детству, когда папа подпольно преподавал иврит, а выдал его самый восторженный ученик…

На размышления и мозговой штурм у нас ушло полгода – я не знаю, много это или мало. Вернувшись из Швеции с твердым решением подарить Израилю максимум того, что можем – свои мозги и знания, мы обдумали все перспективы и следствия, то есть составили бизнес-план. В первую очередь нужно было обеспечить себе полную изоляцию от всех других дел и обязанностей. Уволиться из университетов, где мы оба преподавали и откуда нас категорически не хотели отпускать, ведь на нобелевских лауреатах держится рейтинг каждого универа. Выйти из советов директоров всех компаний и фондов (но с правом получения дивидендов от своих финансовых вложений). Избавиться от обязанностей почетных членов редколлегий научных журналов и участников международных семинаров и конференций. А также – и это самое сложное – объяснить своим детям, что мы берем у них «шабатный год», годичный отпуск от родительских обязанностей. Поскольку мы с Аароном были уже холостяками – я развелся с женой семнадцать лет назад, а жена Аарона пять лет назад ушла в другой мир, несмотря на все его волшебно-лекарственные биороботы. Так вот, «шабатный год» обошелся нам не так уж дорого: Аарон отправил каждому из своих четырех взрослых детей по сто тысяч долларов, а мой единственный сын Борис, названный так в честь моего отца, оставленного мстительным Ищенко в СССР и в сорок пять лет умершего от инфаркта в киевском трамвае, – мой сын гордо отказался от денег, сказав, что на одной своей песне (он стал известным рэпером) зарабатывает больше Нобелевской премии.

Осталось позаботиться о моей маме, которая, слава Всевышнему, жива и активно волонтерствует в пригородном районе Тель-Авива, и отце Аарона, который все еще раввин в одной из синагог в Бруклине. Тут мы поступили просто: сделали на их имя траст с круглой суммой, достаточной еще лет на тридцать безбедной жизни…

На все эти процедуры ушел январь 2019 года, а в феврале мы купили бревенчатый дом в Катскильских горах у маленького горного озера Mochican Lake неподалеку от 17-й дороги между Либерти и Монтиселло. Конечно, с нашими деньгами мы могли найти место и пошикарней – скажем, Aspen в Колорадо, Whitefish Mountain Resort в Монтане или даже Villar в Швейцарских Альпах, но…

– Разве там у нас будет кошерное питание? – спросил Аарон, сын раввина.

В Стокгольме даже поварам шведского короля, готовящим торжественный ужин для новоиспеченных нобелевских лауреатов, пришлось смириться с доставкой кошерного, персонально для Аарона, ужина из стокгольмского ресторана «Kosher Miriam’s Catering».

Что касается стокгольмского «Гранд-отеля», ныне переименованного в Glory to Islam, Слава Исламу, то, как вы понимаете, в то время, то есть до исламизации Швеции, количество нобелевских лауреатов-евреев заставило здешнюю администрацию запастись лучшими кошерными винами из Израиля, кошерными виски Grown Royal и Jack Daniel и кошерной водкой Finlandia и Absolut.

Но я отвлекся, простите. Вернемся к запросам Аарона относительно питания. Во всех Соединенных Штатах вы не найдете курортного места, где было бы столько харедим, ультрарелигиозных евреев и, следовательно, кошерных ресторанов, сколько в Катскильских горах. В начале прошлого века эти места даже называли Еврейскими Альпами из-за густонаселенных евреями