– Не обращай внимания, – отмахнулся Ник от истории про свои злоключения с мачехами.

Видимо, главное он уже сделал – приготовил ужин и посеял во мне зерна любопытства. Аферистка – молодая девчонка, которая приглянулась Максу. Уж не намекает ли мне Ворошилов, что Максим крутил шуры-муры со своей мачехой?

Скривилась, представив себе подобную картину. Конечно, стоит делать поправку на возраст этой самой «мачехи». Да и вопрос – сколько было Максу в тот момент? Может, это просто была юношеская влюбленность? А с другой стороны… все равно это была женщина, которая жила с его отцом.

Бр-р-р-р.

Черт, а Ник коварен. Не знаю, как теперь выбросить из головы все это. В том числе и новость о том, что Максим уехал в командировку не один.

– Ты же мне соврал о том, что Максим полетел с Самойловой?

А я так легко повелась! Смотрю на хитрую ухмылку Волка и понимаю – меня просто развели.

– Не совсем точно подал информацию, – возразил Ворошилов. – Я знаю, что в командировку они оба полетели. Но одним ли рейсом и была ли у них забронирована одна гостиница, я совершенно не в курсе.

– Черт, надеюсь, что ты действительно вкусно готовишь.

Конечно, поправка Никиты не сильно меняла дело. Ведь Максим все равно мог мне сказать, что будет не один. Ну а если он действительно полетел в одиночестве, и жить будет отдельно, и с продажницей пересечется лишь по работе…

Я наколола на вилку кусок сосиски, зачерпнула немного вермишели. Расплавленный сыр тонкими нитями свисал до самой тарелки. Подула, чтобы не обжечься. И попробовала.

– Слушай, а правда вкусно, – призналась я, жуя и прикрывая рот ладошкой.

– Я же говорил!

Несколько минут мы ели в тишине. Во-первых, было действительно вкусно. Я не соврала Никите. Простенько, но все ровно настолько, насколько это требуется. Сыр – хорошо, сосиски – отлично, макароны – вообще классика. Во-вторых, неловкость так и витала в воздухе.

– Ладно. Пиццу отдам тебе, – сказала я, доев свой ужин.

На сегодня я точно наелась, а есть две холодные пиццы с утра – выше моих сил.

– Щедро. – Никита, закончив со своей порцией, откинулся на спинку стула и принялся заворачивать рукава на своей рубашке светло-вишневого цвета.

Я улыбнулась, не скрывая своего удивления.

Сегодня он не замазал татуировки. Так что я смогла убедиться, что Никита не дурил меня насчет нательных рисунков. А еще – он впервые их не скрывал. Словно меня пригласили стать членом жутко эксклюзивного клуба.

– Еще скажи, что можно потрогать, – фыркнула я, сгорая от интереса, не веря, что вообще такое вслух ляпнула.

– Весь в твоем распоряжении. – Ник вытянул руки, позволяя мне аккуратно очертить один из узоров кончиком пальца.

– Ну все. Ты расписалась на моем тату. Теперь уже официально – у меня в жизни не было отношений, ближе этих.

Я вскинула ладони вверх, вроде как «сдаюсь».

И, кажется, мое признание смутило Ворошилова.

– Интересно, когда нам можно будет общаться со всей откровенностью, без обиняков? – спросил он вслух.

– Вопрос заслуживает внимания. – С Ником было трудно поспорить. Я подняла стакан с яблочным соком. – В иных обстоятельствах я бы уже считала тебя другом.

Волк, чья натура по сути не могла быть открытой, скривился, услышав последнюю фразу:

– Вот поэтому я ненавижу быть милым с людьми.

– Почему?!

Мне показалось, что он шутит, и я засмеялась. Но, судя по всему, Ник был серьезен.

– Когда ведешь себя как последний придурок, женщины так и мечтают с тобой переспать.

– Нет! – протянула я возмущенно.

– Да, – уверенно закивал он. – Поверь, другом меня еще точно никто не называл.

– Это скорее грустно, – высказала я свое мнение. – Что, вообще никто?

Ник покачал головой.

– По тебе плачет психолог, – вновь пожурила я босса. – Серьезно. Ты с этим не затягивай.

В дверь позвонили. И это определенно была моя пицца. Я взглянула на часы.

– Думаю, уже поздно, – жирно намекнула я гостю, что ему пора собираться. Тем более что еду на дорогу ему как раз привезли. Мы оба встали, направились к выходу. Я обогнала Ворошилова, не позволяя заплатить за свой заказ. Зато смогла с гордостью вручить ему две горячие коробки.

– Пришел, загрузил проблемами и ухожу с пиццей, – ухмыльнулся Волк, когда я указала на выход.

Широко распахнутая дверь, мой откровенный взгляд в сторону лифта. Кстати, новехонького лифта, который больше не застревает между этажами.

– Берешь от жизни все, как обычно, – поддела я Ворошилова. – Это я так, чисто по-дружески, – успокоила его, прежде чем он решит, что я пытаюсь его обидеть.

– Даже звучит мерзко, – пробурчал Волк, но сделал это без злобы.

Видно, что он устал не меньше моего. А значит, нам стопудово пора расходиться, каждому по своим кроватям.

Прислонившись к дверному косяку, я посмотрела на начальника, прежде чем закрыть за ним дверь. Вздохнула. Он тоже. Стоит, мнется на пороге….

– А как же посуда? – вспомнил Ник, видимо, не желая уходить.

Странное чувство. Вроде и мне не хотелось гнать его. Но я четко знаю, что мне нельзя позволять Волку задерживаться. Будет только хуже.

– Я сама помою. Спасибо, что заехал. Не стоило. Но все равно спасибо.

– До завтра?

Понедельник? Офис, работа. Все прошло нормально и допустимо.

– До завтра!

Прикрыв глаза, без лишних промедлений закрыла дверь. А то еще какая-то информация всплывет, и мы опять затусим с Ником неизвестно насколько. Нехорошо это.

Не должно быть вообще никаких «затусим с Ником». Даже если Макс отрывается где-то там с этой Самойловой. Или не отрывается?

Или отрывается.

Спасибо, блин, большое, Никита! Гадай теперь до вторника, чем там Максим занимается.

И какого черта мне не все равно?!