я не прощаю – это мое правило.

Но ребенок…

Мой ребенок.

За него все отдал бы.

— Поехали уже, – потребовал раздраженно, и она послушно вырулила на дорогу. До казино полчаса пути, ее каменный профиль и моя тихая ярость, смотрю на ее колени, обтянутые тонким капроном, пухлые губы, которые она кусает, не переставая, и хочется к себе прижать, задушить или спасти – не знаю даже, мне просто надо время выждать.

Тяну. И понимаю. Что когда ее час придет – моя рука впервые в жизни может дрогнуть. Не убью, пусть и должен.

— Я ее приведу, – Алина остановила машину напротив казино и повернулась. Глаза блестящие, темные, злые. — Приведу, – повторила. — И на этом всё, Демьян. Чтобы я больше твою Надюшу не видела. И только попробуй сунуться к моей сестре, понял меня? – ее взгляд блеснул.

Она мне угрожает. А я знаю – это не блеф. Моя рука дрогнет. А вот у нее нет, она выстрелит в меня снова.

С этой мыслью наклонился к ней и за воротник пальто дернул к себе.

— Мне твоя сестра не нужна, – выдохнул в лицо. — Просто под ногами не путайся. И не лезь в мои дела.

— Это и мои дела тоже. И мой город, – напомнила.

Взглядом спустился к ее губам. Приоткрыты, и дышит тяжело, как после секса. Словно всю дорогу на мне верхом сидела. На бледных щеках проступил румянец.

Моей ведь была. Лучшей месяц жизни. Но пуля, что прошла в сантиметре от сердца – она точку поставила. В любви к этой женщине.

И мне надо об этом помнить.

— Иди, – отпустил ее воротник и отстранился. — Жду.

— Из машины моей проваливай, ждет он, – Алина поправила пальто и выбралась на улицу. Постояла, посмотрела. Усмехнулся и вышел, хлопнул дверью – она включила сигнализацию.

Прислонился к капоту и закурил. Дым горький, сизые струйки в небо. Людей вокруг нет, казино оживляется лишь к вечеру.

Щелчком пальцев отправил бычок в урну, достал вторую сигарету.

Хлопнула железная дверь и на улице показалась Надя. Запахнула куртку и неторопливо двинулась ко мне.

— От тебя ничего не скроешь, – она улыбнулась, остановившись напротив. — Думала, хотя бы сутки пройдут. Пока ты узнаешь. Злишься? – Надя приблизилась, забрала сигарету из моих пальцев и кинула в снег. Придавила подошвой. — Знаю, ты просил меня в больнице оставаться. За младшей Коваль присматривать. Но я не удержалась, Демьян. Девчонка все равно в коме. А твоя Алина…в общем, я решила, что имею на это право. Поговорить с ней. Ведь ты мне не чужой, я люблю тебя.

Она прильнула, и я обнял.

Посмотрел на хлопнувшую дверь казино, на Алину, что выросла на пороге.

Хозяйка.

Хрупкая и гордая, ледяным взглядом окинула парковку, нас у своего джипа. И шагнула вперед.

— Вам такси вызвать или охрану позвать? Убирайтесь отсюда.

Она подошла ближе, нажала на брелок, и джип приветливо крякнул, моргнул фарами.

— Мне ехать надо, – она ударила ладонью по капоту. — Демьян.

За плечи сдвинул Надю и сам сместился в сторону. Женщины обменялись колкими взглядами, одинаковыми. Это ревность – она на лице написана.

Алина ревнует?

— Постой, – машинально, подгоняемый этой мыслью, подался вперед, к ней.

И Алина вдруг пошатнулась. Прижала пальцы к виску и поморщилась, побледнела, зажала ладонью рот.

Тошнит ее?

— Демьян, дашь мне минутку, – Надя уперлась мне в грудь, между нами встала. — Кое-что спрошу у Алины Руслановны.

В кармане тренькнул сотовый. Мельком взглянул на экран, и снова на женщин. Звонок игнорить нельзя, и я развернулся.

— Да, только быстрее, – бросил в трубку помощнику и полез за сигаретами.

Он что-то говорит, я мимо ушей пропускаю, щелкаю зажигалкой и прикурить не могу, есть одна мысль, и она корявая, нечеткая, но приятная настолько, что верить в нее страшно, у меня нет семьи, я один, но вспоминаю беззубую улыбку ребенка на обложке, и…

Позади кто-то кратко вскрикнул, и я обернулся.

Сощурился.

Алина навалилась на капот, судорожно шарит в сумке, рядом Надя, и в ее пальцах блестит на солнце что-то стальное…

Скальпель.

Она замахнулась, и Алина едва увернулась, скальпель прошелся по рукаву ее пальто, она вскрикнула.

И выхватила из сумки пистолет.

— Не подходи ко мне, чокнутая! – выкрикнула и наставила пушку на Надю, попятилась. — Я выстрелю, я клянусь.

— Стреляй, давай, ты же убийца, как и твой папаша!

— Надя, – позвал с нажимом, бросил телефон и шагнул к ним.

Не слышат ничего, не видят, одна с пистолетом, другая со скальпелем, и на лезвии кровь. И у Алины на пальцах кровь.

Она тоже заметила. Снова пошатнулась и дернулась, схватилась за шею, сдерживая тошноту, взмахнула рукой. И пистолет выпал в снег. И упала Алина, на колени.

Два шага – и Надя рядом, вижу лезвие, как она его к шее Коваль приставила и на автомате достаю пистолет.

— Надя.

Она обернулась, продолжая держать Алину за воротник.

— Что, Демьян? Если ты не можешь – я сама ее убью, – надавила скальпелем на шею, и выступила кровь. — Ради тебя.

— Остановись, – поднял руку выше, взял ее на прицел.

— Она не будет мучиться, несколько секунд – и все, – голос низкий, и в глазах решимость, сомнений нет – Алину она прирежет.

— Не надо, Демьян, – Коваль дернулась, и лезвие глубже вошло в тонкую шею, с ее лица все краски исчезли – если тормозить, то сейчас.

Отключил предохранитель.

— Она тебя предала Демьян, – монотонно, как на старой записи, голос Нади. — Стреляй. Давай. Ты должен покончить с этой семьей. Они все у тебя отобрали. Ее отец лишил жизни твоих родителей. А эта сука тебя едва не убила. Я тебя поставила на ноги. Мне ты нужен. А ей нет. В следующий раз. Она не промажет. Если сейчас. Ты поддашься слабости.

Такая тишина вокруг, на мозги давит, и охраны нет почему-то – краем сознания отмечаю это, они бы остановили нас, спасли ее, ведь я сам не могу, я или выстрелю в нее, или Надя организует рейс на тот свет – несколько секунд, Алина не будет мучиться…

Посмотрел ей в глаза.

— Демьян, я беременна! – выкрикнула она, и как гром с неба, как буря из-под земли.

И я выстрелил.

Я