Это же открытое объявление войны.

Но если откажусь – потеряю Марата и всех остальных. Перестану быть, хоть и номинальной, но королевой этого города, и тогда грош цена моей жизни… и жизни моего ребенка.

А если соглашусь – есть шанс, что Демьян воспримет меня серьезно, и оставит в покое.

— Согласна. Оружие будет нашим, канал транспортировки тоже наш. Демьяна пора поставить на место, – кивнула я.

Марат хлопнул в ладони, улыбнулся, и поднялся.

— Я займусь этим, – его телефон просигналил, Марат вчитался, и спросил: — Кстати, там к тебе баба какая-то пришла. Надя. Знаешь такую? Говорит, что врач, и что это срочно.

— Впустите, – я поежилась от тревоги.

Это же не по поводу Ларисы? Врач… Боже мой, но ведь случись что с Ларой, мне бы позвонили!

— Обыщите, и впустите, – произнес Марат в динамик смартфона, кивнул мне и вышел.

Прошло пять минут, я проверила все сообщения на телефоне и на электронке – из больницы мне никто не сообщал об ухудшении самочувствия Ларисы.

Что за Надя-то?!

Наконец, дверь открылась, и вошла она.

Надя.

Я вижу ее впервые – эту женщину с уставшим, но красивым лицом. Она смотрит с открытой неприязнью, с презрением. Даже с ненавистью.

— Так вот, какая ты, Алина Коваль, – усмехнулась она, и без приглашения села на стул, на котором еще недавно сидел Марат. — Спасибо, что впустила. Очень хотелось взглянуть на бывшую Демьяна. Нам есть, о чем поговорить.

Надя.

Какая-то его…шалава? Не похожа она на шалаву, и Марат сказал, что она врач.

Врач Демьяна.

— Вы врач Демьяна? – привстала на стуле и хотела пригласить ее садиться, но она уже сама расселась, закинув ногу на ногу, а у меня от волнения помутилось в глазах.

Я поняла.

Он увидел вчера книгу с малышом и решил, что я беременна. И прислал своего врача…?

— Я не просто врач Демьяна, – резко поправила Надя. – Не знаю, говорил ли он обо мне, – глазами она обвела кабинет, усмехнулась чему-то. И уставилась на меня, не мигая. — Он довольно скрытный человек. Мы вместе жили. Какое-то время. В детстве еще.

В детстве – от этих слов в груди неприятно кольнуло.

Он рассказывал, я помню. Про девочку из детского дома, которая учила его танцевать. А он ее драться.

Он тогда даже имени ее не назвал. И, вообще, свернул разговор.

Надежда.

— Что вам нужно? – сухо спросила и придвинулась к столу, сложила перед собой руки. — У меня мало времени.

— Я вижу, трудишься день и ночь, – она насмешливо посмотрела в сторону дверей, за которыми скрылся Марат, и не понравилась мне еще сильнее.

На что она намекает?

— Если вы сюда поулыбаться пришли – выход там, – встала и обошла стол. — Внизу казино и много красивых мужчин. Предлагаю посверкать зубами там. А мне уже пора.

— Сколько тебе лет, Алина? – она тоже встала. — Еще в институте учишься, кажется?

Она выше меня. Еще и на каблуках. Она старше, опытнее, я рядом с ней самой себе пигалицей кажусь, пусть и в моих руках сейчас находится весь город.

Я не пасую перед взрослыми мужиками, которые собираются там внизу. И перед камерами научилась держать лицо, я почувствовала силу своей фамилии, которая не то, что двери открывает, она ломает стены.

Но эта Надя…

Она женщина и, возможно, была близка с Демьяном, она смотрит так, словно у нее все права есть на отца моего ребенка. И это в какой-то степени правда.

Вряд ли она стреляла ему в спину. А потом бросила умирать.

— Чего тебе нужно, – отбросила вежливость и приблизилась к двери, распахнула ее. — Меня ждут в больнице через полчаса. Говори быстрее.

— Скоро отдохнешь, Алина, – она усмехнулась и простучала каблуками ко мне. — Недолго осталось в начальницу играть. Демьян предательства не прощает, ты знаешь. Он убьет тебя. И не спасут тебя твои любовники.

— Мои любовники очень злые, поэтому советую теперь ходить и оглядываться, – дождалась, пока она выйдет из кабинета, и шагнула за ней, прикрыла дверь.

Голос не дрогнул, зато внутри все трясется, ступаю по коридору и в ногах слабость, словно они из желе.

— Мы с Демьяном планируем покупать домик где-нибудь на берегу моря, – Надя мечтательно закатила глаза, представляя эту картинку. — В городе его пока держишь лишь ты. Месть. Понимаешь, ты бы со мной уже не разговаривала. Но я настояла. Чтобы Демьян выждал время. Все-таки, у тебя такая фамилия. И если Алину Коваль просто шлепнут в темной подворотне – только вдумайся, какая шумиха поднимется в городе? Новости про твою сестрицу в коме до сих пор не утихли. А нам этого не нужно. Мы спокойной жизни хотим, Алина. Поэтому твоя смерть будет выглядеть – как несчастный случай.

Она рассказывает это. Мне. И улыбается безумной улыбкой.

Она сумасшедшая, но это вижу лишь я.

Мы спускаемся по лестнице, и со стороны выглядим добрыми приятельницами, которые рецепт пирога обсуждают мужу на ужин.

— За все надо платить, Алина, а за предательство вдвойне, – напевно проговорила она и остановилась в холле. Снова окинула взглядом мою длинную черную юбку, строгую блузку. И понизила голос. — Дура ты, конечно. Идиотка просто. Потерять такого мужчину. Он ведь никого раньше не любил, тебя только.

— Он еще любит, – не выдержала.

Знаю, что это не так. Но представляю, как он для меня несчастный случай планирует – и в глазах темнеет.

— Не любит, дорогая, – Надин голос будто ножом по живому. — Об этом я тоже хотела предупредить. Не пытайся его соблазнить, не лезь к нему, поняла меня? – она шагнула на меня, и я машинально отступила. — Мы вместе теперь. И если полезешь к нему в трусы – я клянусь, приду и сама тебя задушу, ты услышала?

Она легко толкнула в плечо, в шутку будто бы, и я покачнулась на каблуках, ухватилась за скользкие перила. Отбросила волосы с лица и вскинула голову.

С удовольствием бы разрыдалась, нервы в последние дни и так ни к черту, я ребенка жду, а в голове после ее слов одна за другой сменяются картинки, где Демьян мой завтрак травит, яд наливает с улыбкой, и как они обнимаются с Надей, целуются, поднимают шампанское и празднуют.

— Это ты плохо