больше жить вместе, как вышло у мамы и папы.

— Пусть он идёт к себе домой, мама! Он меня бесит!

Вздохнув, закрываю глаза. Я больше не могу. Все это как снежный ком: то ссоры, то беременность, то жуткая больница, то Иван, то сестра, теперь Маргарита, я просто не выдержу…

Дочка забирается с ногами на диван и, скрестив руки на груди, зло сжимает губы.

— Марго! — прикрикиваю.

Тихонов делает знак рукой, просит меня не нервничать. Затем подходит к ребёнку и присаживается возле неё на корточки.

— У нас сложилась удивительная ситуация, Рит. Ты любишь свою маму, я тоже люблю твою маму. Она любит тебя, и она полюбила меня. Нам придётся научиться сосуществовать.

Лицо вспыхивает алым цветом. Это с чего это он взял, интересно? Ну да… люблю, но ему-то об этом не говорила. Я захожу в ванную, краем уха слышу, как долго и много объясняется с дочерью Тихонов. Я рада, что это не придётся делать мне.

— Маме нужно хорошо питаться, ей будет приятно, если мы всё приготовим. Ты же не хочешь, чтобы она снова попала в больницу?

— Нет, — бурчит дочь.

— Ну тогда пойдём. Ты порежешь салат, а я займусь мясом.

Теперь я понимаю, почему он стал учителем: у него вагон терпения. Ложусь на диван, залезаю под плед. Подсознательно доверяю Тихонову, оставляя дочь на его попечение. Не понимаю, почему он не хочет детей, он просто идеальный папа. Он здесь, и мне как будто спокойнее. Прикладываю голову к подушке и засыпаю.

Даже не подозревая, какое потрясение ждёт меня завтра.

Глава 22

К середине дня мне обычно всегда становится легче, поэтому около одиннадцати я сажусь работать. У меня хорошее настроение, Лёша с нами. И хотя мы не сблизились до прежнего состояния и сейчас больше напоминаем друзей, я успокоилась. По крайней мере, он рядом. Я буду выполнять указания врачей. Маргаритка будет спокойнее реагировать на его присутствие.

Сейчас она в школе, и я стараюсь сделать как можно больше по работе. Время движется к половине первого, и я начинаю собираться, надеваю пальто. За пятнадцать минут добираюсь до школы. Но в холле совершенно неожиданно ко мне подлетают сразу три учителя. Они выглядят испуганными.

— Ольга Вячеславовна, Тихонов не звонил вам? — спрашивает одна из учителей. — Он сказал же, что позвонит, господи. Всегда же надо родителям звонить.

— Как не позвонил? Мне не дал вам звонить, сказал сам, господи ты боже мой, — хватается за голову Маргариткина классная. — Вы, главное, не волнуйтесь, уже всё в порядке. Мы ему уже сто раз звонили, всё уже позади.

— Где моя дочь!? — Мне тут же становится дурно.

Моя девочка, моя Марго, я умру, если с ней что-то случится! Я ничего не соображаю.

— Она в больнице скорой помощи, вы присядьте, сейчас ещё раз всё узнаем. Просто мы думали, он сказал, что вы… Ну как бы вы вместе, и живете вместе, и Алексей Викторович, он поехал с ней. Нельзя было ждать. Нельзя было тянуть. Это вообще нарушение, конечно. И тогда надо на своем транспорте. Со скорой может только мать. Он повез её, — классная снова хватается за голову, потом за шею. — Всё было так быстро. Он сказал, что сам вам позвонит.

— Наверное, не хотел пугать меня, — дышу как-то не так. — Что с ней? Что с моей дочерью? Скажите, наконец.

Всё плывёт и кружится. Я ему доверяю, Лёша не подведет. Лёша не такой. С ним она в безопасности. Я просто это знаю, и всё. Даже Ваня что-то бы напутал, а Лёша — нет. Я верю в него. Но надо бежать, надо ехать. Куда только, не понимаю.

— Да он тысячу раз повторил, что вас нельзя пугать. До отца девочки мы не дозвонились.

Я нащупываю деревянную лавку. Сажусь, потом встаю.

— С Ритой всё хорошо! — слышу я в чужой трубке Лёшин голос. — Скажите Оле, что с дочерью всё хорошо! Я сейчас приеду за ней. Пожалуйста, объясните ей, что всё уже хорошо.

— Что случилось? — В глазах темно, в ушах звон, непроизвольно хватаюсь за свой пока ещё плоский живот.

— Понимаете, — начинает шёпотом одна из учителей, — Маргарите в школе стало плохо, и мы обратились в медпункт.

— Но наш медик не видела причин для беспокойства, — они перебивают друг друга. — Скорую вызвал Алексей Викторович.

— Он как бы присматривает за ней. — Подходит ко мне вахтерша. — Это ведь хорошо на самом деле. Правда?

Я не знаю, я ничего уже не знаю. Но он ведь сказал, что с ней всё хорошо.

— Никто не обращал внимания: шум, гам, перемена, — машет руками вахтерша. — Детей-то уйма, одних на кружки, других на продлёнку.

— Ну в медпункте осмотр провели: температура, давление — всё же было нормально! — Держится за сердце классная.

— Тихонов её нашёл, — это снова вахтерша, — обнаружил Маргаритку в уголке, возле гардероба, в почти бессознательном состоянии.

— Лёша молодец, — жмурится классная, — как он вообще догадался? Я до сих пор не могу прийти в себя, литр валерьянки выпила. Он оказал ей первую помощь.

— Да я вам сто раз говорила: это кошмар, что на две, пусть и рядом стоящие школы, одна медсестра. — Ну по регламенту так положено: здесь шестьсот учится, а там четыреста. Вот и получается, что одна медсестра.

— Так вот ноги, ноги у неё не шли, — тараторит вахтерша. — Риточка ему стала жаловаться, что почти не может идти из-за слабости. Она к нему потянулась, прямо как к родному, вся дрожала, не могла стоять, жаловалась на то, что ничего не видит.

— И Лёша такой молодец. Мы все в панику ударились. Знали, как действовать, но он очень быстро скорую вызвал, хотя он же учитель старших классов и не обязан. Пока ждали, нашли в аптечке на вахте противоаллергические таблетки. Он сказал, что хуже не будет, но…

— У неё нет аллергии, — резко мотаю головой.

— Вы её просто не обнаружили ещё. Ну до сегодняшнего дня не обнаружили, к сожалению, так бывает. У нас же ремонт, зал красить начали. Я говорила, что ядрёная какая-то краска. На каникулах надо было. Но сверху гонят и директора, и нас.

—