Услышав, как Дженни передёрнула затвор, поднял руку показывая ей чтобы ни во что не вмешивалась. Научил я девчонок некоторым подачам сигнала. Правда и не был уверен, что в этот момент она его поняла.

Я остановился шагах в пяти от ближайшего ко мне качка, похожего на ярого поклонника тягания железа. А иначе его и не назовёшь, даже захотелось взглянуть на тренажёрный зал, который он посещает. Прижал левую руку к груди и глупо улыбнувшись произнёс на санго:

- Приветствую вас жители лесов.

И догадался по вытянутым физиономиям, что они меня не поняли.

Негр, тот, что оказался ближе всех, осклабился, показал два ряда огромных зубов, напомнив мультфильм Бориса Дёжкина и шагнув в мою сторону, перебирая босыми ногами по земле как по коврику в прихожей, приподнял свою палку. Обыкновенную бамбуковую палку, как часть удилища. Приблизившись на несколько шагов и даже не замахиваясь, словно увидел во мне досадное недоразумение, мешающее рассмотреть девушку, стоящую за моей спиной, ткнул этой палкой в грудь. В мою грудь! Я даже опешил на мгновение от такой наглости. Я его мирно поприветствовал, а в ответ молчаливый толчок. Ведь будь кто другой на моём месте, такой удар мог и убить зеваку. В принципе, опешил только я. Тело машинально сдвинулось в сторону, рука подбила доисторическое оружие противника, и я немного сильнее, чем желал, въехал локтем аборигену в подбородок. Челюсть громко клацнула около уха, издав звук ковша экскаватора, ударившего по бетонной стене, и негр, словно спиленное дерево рухнул на спину. Я не стал совершать головокружительный прыжок в сторону оставшихся воинов демонстрируя свою силу и ловкость, тем более что второй негр схватился за лук, а третий сделал замах над женщиной своей палкой-копалкой. Просто и незатейливо, не дожидаясь, когда тушка наглого аборигена достигнет земли, вынул руку из-за спины и направил Макаров на оставшихся двух горилл. Хлопки прозвучали слишком громко и скорость отката затвора была явно повышена. Видимо поэтому и не выпускался серийно такой ПМ. Но на убойную силу это никак не повлияло.

Правки парни не требовали, с такого расстояния промахнуться не смог бы даже ребёнок. Поэтому, не обращая на них внимания присел на корточки около первого противника собираясь привести в сознание и устроить допрос на тему: «Что это значит и с чём его едят». И замер, увидев его стеклянный взгляд. Приложил руку к шее и выругался негромко, про себя, как никак рядом две дамы хотя и не сомневался, что русский язык им точно не знаком. Переборщил, но странно, на вид такой лось здоровый, а сдулся как хлюпик. Глянул на двух других. Как-то просто вышло их завалить. И неправильно, вот только эти негры не собирались со мной о чём-либо договариваться. А это проблема, сегодняшняя и будущая. И как её решать?

Беглянка, а это оказалась девушка, при чём совсем молоденькая, догадавшись что произошло какое-то изменение в пространстве, открыла глаза и сделав их размером чуть ли не с блюдца, разглядев меня сидящим рядом на корточках и три холодные тушки.

Я улыбнулся. Нет, незнакомка не таращила глаза, и они у неё не лезли на лоб. Они были сами по себе большими, чёрными, красивыми и в них отражалось одновременно и удивление, и восторг, и какая-то наивная озабоченность маленького ребёнка, потерявшегося в огромном лесу.

Никогда не замечали, что большие глаза всегда имеют особенный шарм. Говорят, что за тысячи лет существования цивилизации, глаза превратились в окно, через которое можно увидеть душу человека. И чем больше глаза, тем больше то самое окно.

Однако, мне кажется, что очень красивые глаза просто невыносимы. В них хочется смотреть и они словно омут затягивают тебя. В них можно потеряться как в лабиринте или сгореть, потому что, как сказал когда-то Шекспир, именно в больших чёрных глазах остался истинный огонь Прометея.

В ответ на мою улыбку девушка встала на колени высоко подняв сложенные ладони над головой. Грудь её при этом вздыбилась так, что я поёжился, старательно убивая в себе желание мгновенно опрокинуть незнакомку на листву и даже не обращая внимания на звуки, которые издавала за спиной Дженни. И вот когда её сознание привыкнет к тому, что вокруг нас мир немножко другой и мы с ним пока в состоянии войны. Или у неё всё же аллергия на жмуриков?

Чернокожая бегунья спрятала лицо в коленях и протянув руки в мою сторону, что-то громко произнесла.

Ни слова не разобрать. Я обернулся к Дженни. Девушка в этот момент закончив неприятную процедуру выпрямилась и достав платок вытерла рот.

- Пришла в себя? – я добавил в голос нотку сочувствия.

Дженни, не ответив, лишь махнула свободной рукой и задрав голову уставилась взглядом на верхушки деревьев. Стало быть, мутит конкретно.

- Может поработаешь переводчиком? Я ни слова не понял, а она что-то щебечет. И мне совсем не улыбается стоять здесь. Вдруг это передовая группа, а сзади сейчас нахлынет толпа. Трупов станет гораздо больше.

При слове «трупов» Дженни издала неприличный звук, но бедолага-желудок отдал уже всё, поэтому кроме небольшой струйки слизи из уголка рта ничего не вышло.

- Ты соберись пожалуйста, нам уходить нужно, а у нас теперь дополнительный пассажир.

Дженни помотала головой и отвернувшись зашагала в сторону нашего лагеря. Я в сердцах выругался, но, чтобы никто ничего не понял, сделал это как обычно на русском и дотронувшись рукой до плеча незнакомки поманил её за собой.

Этот жест девушка восприняла правильно, вскочила на ноги, подхватила лук с земли, сдёрнула с бедра негра колчан со стрелами, о, а я и не заметил, чернокожий парнишка держал его в районе задницы, и взяв в руку копьё зашагала рядом, демонстрируя такие великолепные изгибы своего тела, что у меня на некоторое время язык прилип к гортани. А кроме того, она ещё и воительница, чёрная амазонка. Высокая, не меньше 175 см, стройная. Уверен, Эмма Саммертон очередной выпуск журнала украсила бы с удовольствием такой красавицей.

Я подобрал с земли автомат, который Дженни и не подумала взять с собой и перекинув его через плечо оглянулся на беглянку. Идёт слегка прихрамывая, полная грудь при этом покачивается из стороны в сторону, лицо сосредоточенное, погружено в размышления. Явно пытается сообразить кто мы, но вышагивала вполне смело, понимая, что своим спасением обязана мне, а стало быть, враг моего врага