принялся загонять Максима к сетке градом ударов в голову. Максим не реагировал. Даже, когда на обеих скулах появились рассечения. Он просто принимал удары в лицо, не выказывая ни малейших признаков того, что ему больно. И бил в ответ, как заведённый, и Хеву пришлось отступать и уворачиваться.

Максим был хорошим бойцом. Он тут же воспользовался преимуществом и начал теснить Хева к сетке. Он обрушил на Хева удары, даже не пытаясь защититься. По лицу Хева потекла кровь. Максим бил, не жалея самого себя. Сила ударов была просто страшной. Прозвучали колотушки, оповещающие, что до конца раунда осталось десять секунд.

Хев закрылся в обороне. Ему нужно было защитить голову, и он принимал удары русского, почти не прикрывая корпус. Он гасил их одними мышцами. И это было больно. Хев никогда ещё не сталкивался с такой силой ударов. Его будто били битой. Это всколыхнуло застарелые воспоминания из детства, когда его, тощего и хилого, били ногами. Ощущения были очень похожими.

В этот момент прозвучал гонг. Рефери вклинился между бойцами. Хев спокойно отошёл в свой угол. Максима пришлось оттаскивать. К Хеву подскочили Джек и Том. Максим потрепал Хева сильно, и Том тут же принялся останавливать текущую из ран на лице кровь. Джек закричал:

— Хев! Это катастрофа! Этот упырь ничего не чувствует! Ты должен был его свалить этими ударами!

— Угу, — подтвердил Хев.

— Что угу?! Я выбрасываю полотенце!

— Только попробуй! — рявкнул Хев.

Том благоразумно молчал. Джек не унимался:

— Хев, ты всегда был себе на уме, и я всегда к тебе прислушивался, но это…

— Я хоть раз обманул тебя? — зло прорычал Хев.

— Нет, но…

— Дай мне этот раунд, — сказал Хев, глядя Джеку в глаза.

— Хев, он покалечит тебя!

Хев продолжал молча смотреть на Джека, и тот плюнул от досады.

— Он убьёт тебя!

— Нет, — просто ответил Хев.

— Упёртая твоя башка!

Джек принялся заново покрывать мазью разбитое лицо Хева, гневно бормоча себе под нос. Прозвучали колотушки.

— Если он на тебя насядет, я выкину полотенце. Это дисквал, бой признают несостоявшимся или выигранным! — всё-таки обронил Джек.

— Договорились, — кивнул Хев.

Хев встал и пошёл в центр октагона. Максим подошёл к ним танцующей походкой. Лицо его стало восковым, глянцевым, на коже появились красные пятна. Рефери с подозрением наблюдал за ним. Максим прошипел сквозь капу:

— Ноу Алиса, ха?

Максим тараторил так, что Хев с трудом разобрал, что он там лопочет.

— Луз Алиса? Иф ю вонт Алиса, луз!

Хев чуть прищурился, но смог разобрать, что русский предлагает ему слить бой. И тут Хев позволил себе расплыться в издевательской улыбке. Ему нужно было вывести бойца из равновесия. И ему это удалось: лицо Максима вытянулось. И Хев добил его. Лёгким кивком он указал Максиму на Птичку. Тот скосил глаза. Птичка не подвела: она эффектно скинула капюшон, нежно помахала им пальчиками, а потом показала Максиму средний палец. И Максим не выдержал. Он что-то закричал по-русски и попытался ударить Хева. Хев отступил и отошёл подальше.

«Давай, давай, ублюдок, разбегись получше!» — крутилось в голове Хева. Он упёрся в пол и чуть присел, чтобы встать устойчивее. Максим будто не видел, что Хев готовится к удару, и снова побежал на противника, как дикий зверь. Хев медленно вдохнул. Время почти остановилась. Исчезли вопящие зрители, исчез рефери. Хев чувствовал на себе взгляд Птички, и это придавало ему сил. Это — не накачанный химией боец, это — груша в зале. Очень упорная груша. Шагнуть, встать на носок, провернуть ногу.

Бум!

Носок левой ноги Хева врезался в живот Максима. Сила удара в купе с инерцией самого Максима заставила русского согнуться пополам, будто он на скорости влетел во вмурованный в асфальт столб.

Шаг на левую ногу, встать на носок, провернуть ногу.

Бум!

Колено Хева впечаталось в опустившееся на уровень пояса лицо Максима. Хев услышал треск, почувствовал, как под его коленом подалась кость. Максим выпрямился, и Хев увидел, что переносица русского сровнялась со скулами. Из этого месива хлынул поток крови. Но Максим не упал. С дикими глазами от пошёл на Хева снова.

Рефери заметил неладное и что-то выкрикнул. Закричали все. Из угла Максима на ринг вылетело белое полотенце. К бойцам бросился главный рефери и русские медики, они схватили Максима поперёк туловища, но тот обезумел. Он расшвыривал удерживающих его людей и пёр на Хева, как танк. Не прекращая, звенел гонг — рефери пытались призвать всех к порядку. В октагон вбежали охранники и попытались преградить Максиму путь, но он отмахнулся от них, как от мух.

Хев снова встал прочно. Рефери кричал что-то про скорую. Похоже, этого русского свалит только выстрел из ружья со снотворным. Хеву придётся удерживать Максима, пока не подоспеет подмога. Максим, шатаясь, шёл на Хева и попытался схватить того за голову, но Хев извернулся, захватил руку Максима и рухнул на пол, увлекая русского за собой. Хев перекатился на полу и перекинул ноги через шею и корпус русского. Максим, оказавшись в захвате, заревел, но не от боли, а от ярости. Он пытался сбросить Хева и вывернуться из захвата. Хев давил всё сильнее и сильнее. Вскоре он почувствовал, что ещё немного, и рука русского просто сломается.

— За Элис! — прошептал он и приложил это последнее усилие.

Раздался треск, рука Максима резко вывернулась в суставе, окружающие их люди взревели, на ринг вбежала толпа медиков и оторвала Хева от Максима. Крики заполнили зал, охрана вытолкала Хева из октагона. К нему подбежал Джек:

— Ты его поломал! Ты ему руку сломал!

Хев вытащил капу и спокойно ответил:

— Этой рукой он бил Птичку.

Джек в немом изумлении развёл руками, а Хев уже бежал к тому месту, где была его женщина. Толпа перед ним расступалась, люди что-то кричали, хлопали его по плечам, но он ничего