Единственным ярким пятном остался его противник. За ним Хев следил очень внимательно. Русский прыгал, махал руками, кривлялся, мельтешил. Хев изучал его движения, но пока не находил в них ничего необычного. Либо ему не дали ничего принять, либо Птичка ошиблась. В любом случае, это хорошо.

Хев едва слышал команды штатного медика. Перед входом в октагон медик проверил наличие капы, ясность сознания, целостность печатей на перчатках. Он потрогал его уши и нос, проверяя на наличие пирсинга, рассмотрел лицо, проверяя, не слишком ли толстый слой мази наложен на скулы и лоб. Медик провёл по телу, убедился, что Хэв не измазался маслом, и мельком тронул ракушку. Хев почти не заметил проверку.

Наконец, его пропустили в клетку, и Хев отошёл в свой угол.

— Хев, с этим русским что-то не так, — тихо зашептал Джек. — Он как клизму со скипидаром перед боем вогнал! Смотри, пляшет, как балерина!

Хев с удивлением посмотрел на Максима. Ещё несколько минут назад тот вёл себя вполне обычно. Сейчас Хев на самом деле заметил, что лицо русского вспотело и побледнело, хотя тот ещё не нанёс ни одного серьёзного удара. Русский двигался чуть дёргано. Хев даже тряхнул головой. Пронести что-то в октагон невозможно, но факт остаётся фактом — поведение Максима изменилось за считанные минуты. Птичка была абсолютно права.

— Он накидался, — констатировал Хев.

— Что?!! — Джек рявкнул в голос.

— Птичка предупредила, что он что-то протащил. Дурь.

— И ты идёшь с ним в клетку?!! — Джек рявкнул это в самое ухо Хеву так громко, что тот поморщился.

— Угу, — спокойно кивнул Хев.

— Ты с ума сошёл?! Я остановлю бой!

Джек хотел было сорваться с места в сторону судей, но Хев его остановил:

— Нет!

— Что ты задумал, Хев? — спросил Джек изумлённо.

— Я буду с ним драться, — ответил Хев и перевёл взгляд на Максима.

— Ты псих, Росс! Ты в курсе?! Он тебя убьёт! — Джек снова привычным жестом запустил руку в волосы.

— Где Птичка?

— Чёрт бы тебя побрал! Совсем спятил… На шесть часов, — с отчаянием в голосе крикнул Джек и махнул рукой.

Хев обернулся и увидел Элис, всё ещё замотанную в его кофту. Глубоко накинутый капюшон скрывал её лицо, но Хев видел её губы, изогнутые в улыбке. Она смотрела точно на него. Хев чувствовал её взгляд. Он не смог удержаться от ответной улыбки, хотя она и была едва заметной.

Наконец, рефери подозвал их в центр октагона.

— Поприветствуйте друг друга!

Максим прискакал к центру октагона, как кенгуру. Он не мог устоять на месте и всё время помахивал руками и ногами, будто в попытке их размять перед боем. Ни один из них не поднял рук для приветствия. Максим кривлялся и строил Хеву рожи. Хев, наконец, смог взглянуть в лицо Максима. Зрачки расширены, лицо подёргивается, на щеках появился неестественный румянец. Как его на бой выпустили? Если только он стал таким уже в октагоне. Но ведь сюда невозможно ничего пронести…

Максим наклонился к Хеву и придвинул своё лицо почти вплотную, нос к носу с Хевом. Хев рявкнул и клацнул зубами в миллиметре от носа русского. Трибуны сошли с ума. Зрители увидели шоу, как и хотели. Хев отошёл в свой угол и снял килт. Максим бесновался, рефери и медики пытались его вразумить. Хев добился чего хотел. Теперь этот русский будет бросаться на него, как шавка. Он станет неосторожен, будет много пропускать. Это хорошо.

Но недооценивать его не стоит. Человек под препаратом способен на такие вещи, которые могут создать проблемы. Он не чувствует боли, не устаёт. Не боится, в конце концов. Хеву придётся действовать на поражение. Болевые теперь этого Максима не возьмут. К тому же Птичка просила сломать ему пару костей. Хев не мог ей отказать. Да ему и самому хотелось выбить дурь из этого ублюдка.

Наконец, рефери показал, что бойцы должны подойти в центр октагона. Он говорил что-то ещё, про честный бой и запрещённые приёмы, но Хев не слушал, он изучал Максима. Глаза того налились кровью. Похоже, дурь основательно подогрела его. Наконец, прозвучал гонг и слово, которого Хев так ждал:

— Бой!

Максим сразу ринулся вперёд. Рефери едва успел отскочить с его пути. Хев отклонился, пропуская противника. Тот по инерции пробежал несколько шагов, едва не теряя равновесие. Хев не надеялся его вымотать. Под препаратами Максим может скакать хоть три часа кряду, после чего упадёт замертво. Заканчивать надо было быстро.

Максим развернулся и под бешеный рёв толпы снова побежал на Хева. Всё замедлилось. Хев покачался с ноги на ногу, дожидаясь правильного момента. В нужный миг он отшагнул вправо, нырнул под летящую руку Максима и всей своей силой влепил левый кулак ему в печень.

Максим помог ему, напоровшись на кулак с разбега. Хев знал, что вдавил рёбра русского на несколько сантиметров. Они сжали печень, из-за чего произошёл выброс большого объёма крови в кровоток. Мозг нормального человека обязательно должен был отключиться на несколько минут, но русский не только не потерял сознание, но и устоял на ногах. Зрение его едва затуманилось, и он покачнулся.

Ни хрена себе!

Хев краем глаза заметил, как расширились, а затем резко сузились глаза главного рефери. Трибуны взвыли. Хев не дал Максиму времени опомниться и, поднимаясь, всадил тому апперкот в открывшуюся челюсть. Голова русского резко откинулась, и он, наконец сел на задницу. Вой толпы превратился в визг. Рефери бросился к Максиму, а Хев отступил на шаг, чтобы посмотреть, проймёт ли русского такой удар. Обычно им можно было свалить даже слона.

Максим тряхнул головой, как будто отгонял мошки перед глазами, и начал подниматься.

Вот же чёрт! Чем он себя накачал?

Рефери ошеломлённо отступил с пути бойца, и Максим снова попёр на Хева. Хев упёрся ногами в пол и