А, добыча, распознающая хищника.

— Да... ну... извините, что остановил вас, — говорит он, делая несколько шагов назад, — вы можете ехать, — соглашается он, прежде чем почти бегом вернуться к своей патрульной машине и поспешно уехать.

Когда он скрылся из виду, Сиси хихикнула и легонько ударила меня по руке.

— Может, хватит пугать людей? — спрашивает она, забавляясь.

Я хватаю ее за подбородок, немного грубо, чем собирался, и подношу ее лицо к своему для быстрого поцелуя.

Сиси заставляет меня понять некоторые новые вещи о себе, последней из которых является то, что мне не нравится, когда другие мужчины смотрят на нее.



Когда до рассвета остается несколько часов, я отвожу ее в свой комплекс. Поездка только усиливает мое разочарование, когда я смотрю на ее пышные формы, а мои яйца плачут от тяжести. Это также достаточно отрезвляет, чтобы заставить меня пересмотреть свою позицию.

Я подошел к ней из-за ее влияния на Ваню, желая выяснить, почему ее присутствие заставляет мою сестру исчезнуть. Вместо этого я просто вожделею ее, как школьник свою первую влюбленность.

Ладно, может, я и есть эквивалент школьника с его первой влюбленностью, но мне нужно положить конец моему растущему увлечению ею, чтобы это не разрушило мои планы.

Однако это легче сказать, чем сделать, когда один только вид ее сисек заставляет меня напрягаться. Бесчисленные видения того, как я ласкаю, облизываю и сосу их, нападают на меня без всякого предупреждения.

Ради всего святого, я избегал этого недуга почти три десятилетия, и хватило всего одной монашки, чтобы заставить меня выйти из игры. Конечно, она не выглядит как монахиня и не ведет себя соответствующе.

Мне нужно сосредоточиться.

На мгновение мне захотелось, чтобы Ваня была здесь. Может быть, она могла бы дать мне совет, как справиться с Сиси.

— Мы уже приехали? — ее голос выводит меня из задумчивости, и я смотрю на нее: волосы растрепаны, губы припухшие.

Черт!

— Да, прямо за углом, — отвечаю я отрывисто, направляя машину к подземному гаражу. Я немного шаркаю на своем сиденье, поправляя эрекцию и мысленно приземляя себя.

Когда мы выходим из машины, я снова становлюсь прежним — или настолько, насколько это возможно.

— Я отведу тебя в свою комнату, и ты сможешь вздремнуть, прежде чем я отвезу тебя домой, — говорю я ей, ведя ее внутрь.

— Что ты собираешься делать? — она хмурится.

— Мне нужно навестить моего друга Петровича. — Это мое первое дело, поскольку тот, кто заплатил тем людям, чтобы они пришли за мной, должен быть в полном отчаянии. Для меня это означает только одно.

Петрович что-то знает.

— Можно я пойду? — спрашивает она, прыгая вверх-вниз, чтобы не отстать от моего шага.

— Нет, — отвечаю я, мой тон не оставляет места для дискуссии.

Если в любое другое время я бы ей разрешил, то сейчас я не могу рисковать. Ни потому, что она увидит, в каком состоянии находится Петрович, и ни потому, что она может повлиять на него, чтобы тот молчал.

Когда мы доходим до большой стальной двери, я прижимаю палец к биометрической панели, и она распахивается.

— Ого, похоже на крепость, — замечает она, увидев толщину металлической двери.

Так оно и есть.

Я построил ее пару лет назад, когда мои приступы стали более частыми, а уровень жажды крови почти удвоился. Они были установлены для того, чтобы держать меня внутри и защищать от меня людей, которые на меня работают.

Сиси не понимает, что весь комплекс построен с одной целью — удержать меня. Учитывая, что моя способность к здравомыслию в лучшем случае сомнительна, я должен быть уверен, что меня сдержат, если наступит день, когда я окончательно потеряю рассудок.

Внутри комнаты нет ничего, кроме двуспальной кровати, шкафа и прилегающей ванной комнаты. Не то чтобы мне многое было нужно.

— Располагайся поудобнее, — говорю я ей, снимая пиджак и вешая его на вешалку. — Можешь принять душ, если хочешь. В шкафу есть чистые полотенца, — я указываю на шкаф.

Она садится на кровать, проверяя мягкость матраса, и мне приходится отвести от нее взгляд, зная, что если я буду продолжать смотреть, то только представлю, что бы мне хотелось сделать с ней на этой кровати.

Выйдя из задумчивости, я выхожу из комнаты и направляюсь прямо в сад.

Когда я открываю дверь, меня мгновенно встречает мерзкая вонь, и я радуюсь, что не позволил Сиси сопровождать меня.

— Упс, он выглядит не очень хорошо, — вклинивается Ваня, поражая меня своим голосом.

— Давно не виделись, незнакомка, — стратегически добавляю я, с любопытством ожидая, прокомментирует ли она свое отсутствие.

— Ты скучал по мне? — она прихорашивается рядом со мной, обнимая меня за шею.

— Где ты пряталась, Ви? — спрашиваю я, но она лишь улыбается мне, качая головой.

— Разве ты хотел бы знать? — говорит она загадочно, прежде чем броситься приветствовать нашего прекрасного пленника.

Ростки бамбука уже выросли, и три из них вонзились в его тело. Он корчится от боли, когда при движении бамбук смещается в своем гнезде.

Два бамбуковых ростка пронзили его верхнюю часть бедер, а один из них уже пробился, когда головка достигла другой стороны ноги.

Третий, однако, похоже, проткнул его анус.

— Везучий ублюдок, — бормочу я, забавляясь иронией судьбы.

Кровь и экскременты стекают по всей длине бамбука, и то и другое способствует запаху, пропитавшему всю комнату.

Его голова низко свесилась, он стонет от боли, когда двигает шеей, пытаясь поднять ее, чтобы посмотреть на меня.

Я очень удивлен, что он все еще держится, учитывая все обстоятельства. Но я думаю, что должен поблагодарить Максима, так как он, должно быть, позаботился о том, чтобы господин Петрович не умер от сепсиса.

— Господин Петрович, — говорю я, принося стул и устанавливая его перед ним. — Похоже, мы зашли в тупик. Я имел удовольствие встретиться с некоторыми из ваших помощников, и можно сказать, что им не понравился мой прием.

Он слегка поднимает голову и дважды моргает, чтобы немного сфокусировать взгляд.

— Надеюсь, на этот раз у вас есть что-то для меня? —спрашиваю я, поднимая брови.

— Ты слишком мил с ним, брат, — Ваня дуется, ее глаза оценивают Петровича и его оттопыренную задницу.

— Я занят, Ваня, — говорю