Шрифт:
Закладка:
— Вломи ему, волосатый!
— Справа! Справа лупи!
— Вали его на пол!
«Каракулевый воротник» сопел, напрыгивал, пытаясь достать кулаками до моего лица. Трезвый я легко уклонялся от ударов, но старался не особо сильно. Это был вовсе не тот тип драки, который на выживание. Просто градус пьяной агрессии чутка зашкалил, и мужикам потребовалось сбросить пар. А тут как раз я подвернулся со своими длинными патлами и непрошибаемой самоуверенностью.
Ясен пень, среди публики не все понимали, что происходит. Кто-то из женщин пытался даже кричать, чтобы нас немедленно разняли, вызвали милицию и все такое. Краем глаза успел заметить, как бросившуюся ко мне Ирину перехватил за локти выскочивший откуда-то на шум Влад. Зато Наташа вкупилась во все моментально. В первый момент она вроде как даже испугалась. Замерла с недоеденным бутером в руке. Но уже буквально через секунду я увидел, как она переместилась в первые ряды «болельщиков» и принялась активно выкрикивать что-то в мою пользу.
Я намерено «зевнул» пару несильных ударов. И сам пару раз достал «каракулевого воротника» — в правое плечо и в грудину. Шутихин-старший повалил своего оппонента-очкарика на пол и уселся сверху. А двое его приятелей прижали «серого пиджака» в стене и ухватили за грудки.
— Ну ты чо вообще? — уже без прежнего запала сказал «каракулевый воротник» и качнулся. Я придержал его за локоть.
— Да как-то так вышло, — усмехнулся я.
— А ты ничего, нормальный, — «воротник» пыхтел, как паровоз. Он окинул меня уже вполне дружелюбным взглядом. — Денег на парикмахерскую что ли нет?
— Я музыкант, — хмыкнул я. — Нам по правилам цеха положено.
— А! — «воротник» сдул с носа крупную каплю пота. — А водку ваши правила цеха не запрещают?
— Ни в коем случае! — широко улыбнулся я.
— Дмитрий, — сказал он и сунул мне руку. — Георгиевич.
— Владимир, — я пожал протянутую руку. И вся наша растрепанная и разгоряченная компашка направилась к столу.
— Вовчик, значит, — Дмитрий кивнул, сграбастал со стола початую бутылку, сделал внушительный глоток, закусил подсохшим бутером и протянул бутылку мне. Я мысленно усмехнулся. Вот чем я овладел в совершенстве, так это искусством виртуозно делать вид, что активно бухаю. В прошлой жизни мне этого как-то не требовалось. И когда социальные правила требовали пить, я спокойнехонько пил. Пьянел я медленно, похмельем практически вообще не страдал. Ну, может пару раз случалось, да и то скорее от недосыпа, чем от перепоя. Друзья шутили, что я в генетическую лотерею выиграл, не иначе. Но с Вовой-Велиалом ситуация была другая. Пара экспериментов в этой области показала, что с бухлом мое нынешнее тело как-то не особо совместимо. Слишком быстро кривею, а на утро начинается вообще абзац, даже если выпил всего ничего. Как сказал доктор Ливси: «Слово „ром“ и слово „смерть“ для вас означает одно и то же!» Кроме того, качество алкоголя здесь, в девяностые, было, мягко скажем, сомнительным. Так что особо долго я не размышлял, и просто перестал пить практически. Но если там, в прошлом-будущем двадцать первом веке можно было без особого вреда для деловой репутации заявить, что ты трезвенник, то здесь в девяностые… Впрочем, я и там не особо афишировал отсутствие тяги к горячительному. Это тот самый случай, когда намного проще и выгоднее сделать вид, что ты пьешь.
Так что я залихватски опрокинул бутылку, сморщился, пошарил по столу, схватил бутер, куснул.
Никто не пытался отследить, убавилось ли в бутылке жидкости. Народ вокруг гудел, Шутихин-старший уже обнимался с очкариком, вернувшим себе на нос очки.
— … под Хабаровском? А я во Владивостоке!
— Серьезно? Флот?
— Морская пехота!
Понятно, у них уже тоже все отлично.
Наташа неслышно подошла и остановилась за спиной у Дмитрия. Народ с холле зашевелился и потянулся в зал, хотя вроде бы никаких звуковых сигналов к началу шоу никто не давал.
«В аэропорту объявления делают на трех языках — русском, английском и инсектоидном. Последний могут слышать только представители инопланетных рас»… — подумал я. Дмитрий как раз отвлекся на разговор с другими соседями по столу, так что я незаметно покинул его общество, взял Наташу за руку и мы влились в поток, устремившийся в зал.
— В «Фазенду» больше народу влезает, — сказала Наташа, когда мы протиснулись через толпящихся зрителей, заняли пару крайних мест на одном из последних рядов.
— Зато здесь звук лучше, — сказал я. И в этот момент на сцену вышел мужик в деловом костюме. Навскидку я решил, что ему лет сорок, но когда он заговорил, мысленно сбросил десяток. Никак не больше тридцати. Просто костюм не по размеру, сам весь какой-то несуразный. А еще у него на плечах зачем-то болталась блестящая новогодняя мишура.
— Раз-раз… — сказал ведущий и постучал по микрофону. — Всем хватило мест? Тогда можем начинать…
Он посмотрел куда-то в бок и кивнул. На сцену, пригнувшись, вышли двое парней, присели на заднем плане, принялись ковыряться в проводах.
— Значит, всем здравствуйте! — сказал мужик. — Сегодня у нас с вами замечательный повод собраться, можно даже сказать, новогоднее настроение, как вы видите!
Он потрепал мишуру на своих плечах. Ага, то есть, это все-таки концепт, а не кто-то над ним прикололся, когда они за сценой бухали.
— Новый год, вы понимаете, да? — ведущий засмеялся гыгыкающим таким смехом. Первые ряды тоже захихикали. Но в целом публика на удивление доброжелательно принимала неказистого ведущего с явными дефектами дикции.
— Да вы рассаживайтесь, рассаживайтесь, не стойте в проходах! — продолжил ведущий. — Вон там еще есть сидячие места!
— А что так можно было? — хихикнула мне на ухо Наташа.
— В общем, у нас сегодня очень важный повод! — откашлявшись, сказал ведущий. — Сегодня мы открываем, простите за громкую фразу, но это сущая правда…
— Сучья правда… — сдавленно прошептала Наташа.
— … и представители этого инвестиционного фонда сейчас выйдут на эту сцену! — ведущий поднял руки над головой и принялся хлопать. Его пиджак тут же весь сморщился, задрался и стал еще больше похож на мешок. Из костюмной ткани.
Из-за ширмы вышли мужчина в гораздо более элегантном черном костюме и женщина в длинном красном платье и с высокой прической.
