Профессор Дано сел за стол, спрятал лицо в ладонях и протяжно вздохнул. Она не знала, что ей делать – сесть или так и стоять, заговорить или дать ему время повздыхать в тишине. Наконец она опустилась на стоящий перед столом стул.

– Ты молодец, – поднял на неё глаза профессор.

Что ж, начало… ободряющее? «Значит, он позвал меня не для того, чтобы отругать за изолирование школы и неудачу с фестивалем?» Но расслабляться было рано. У неё ничего не вышло. Более того – из-за неё стало только хуже.

Он слабо ей улыбнулся, хотя в нынешней ситуации радоваться было нечему.

– Мои друзья не верят, что дети способны на сопереживание. Ты хотя бы доказала, как сильно они ошибаются.

Мина немного растерялась: с одной стороны, это комплимент, с другой – благодарить за него не особо хотелось.

– Неужели они не помнят себя в моём возрасте?

Профессор снова криво улыбнулся:

– Только плохое. Дети бывают очень эгоистичны.

– А взрослые бывают ещё хуже, – осмелилась возразить Мина. Премьер-министр и её советники все взрослые. Им известна правда, и в их силах что-то предпринять, чтобы помочь, однако они предпочли этого не делать.

Он снова вздохнул, перестав улыбаться:

– С этим не поспоришь. – Он побарабанил пальцами по столу. – Ты должна понимать, что дело не только в празднике. Если премьер-министр признает, что фестиваль вызывает за границей губительные бури, это откроет дорогу переменам.

«В смысле?» Она же хотела только одного – отмены фестиваля, чтобы не допустить бурь и смертей.

– Премьер-министру придётся пересмотреть сами принципы использования грозовых зверей. Только ли фестиваль кому-то вредит? Как сильно влияет на чужаков поддержание наших полей в идеальном состоянии? Как сказывается управление ветрами на море на всём океане? Изучение последствий нашей деятельности может сказаться на экономике всей страны. Алоррия достигла процветания благодаря тщательно взлелеянному эгоизму. Что будет, когда этому придёт конец?

Мина об этом не задумывалась. Зато премьер-министр – наверняка.

– Люди боятся перемен, – продолжил профессор Дано. – А именно это олицетворяет собой отмена фестиваля: необходимость менять нашу жизнь. Поэтому премьер-министр так из кожи вон лезет, чтобы заглушить слухи, распространяемые тобой и твоими друзьями. Она не хочет войти в историю как премьер-министр, лишивший Алоррию её величия.

Мина сглотнула:

– У меня… у нас… будут неприятности? – У неё язык не повернулся сказать «нас исключат?».

– Премьер-министр и её советники надеются, что принятых мер окажется достаточно, чтобы наказать всех, кто посмел высказываться на этот счёт, и отбить у других охоту к ним присоединиться. Вряд ли она пойдёт на что-то сверх этого – необходимость в вашей службе, если не в преданности, после окончания учёбы никто не отменял. При условии, что вы пересмотрите своё поведение. – На последнем слове уголки его рта дрогнули.

– Мы раздали моё эссе стражам внутри грозы, – выпалила Мина.

Его глаза округлись, а потом сощурились, как у довольного кота.

– Неплохо. Но, боюсь, эффект будет недостаточным. Фестиваль уже завтра. Будь у нас больше времени… но его у нас нет.

– И что вы предлагаете делать? Сидеть здесь, пока где-то там будут гибнуть люди?! – Мина вскочила, но, опомнившись, зажала рот ладонями и снова села. Раньше ей и в голову бы никогда не пришло кричать на учителя. – Простите, – пробормотала она сквозь пальцы.

Профессор усмехнулся:

– Только потому, что ты тихая, вовсе не значит, что тебе нечего сказать, да? Мы уже несколько месяцев с риском для себя передаем за границу провизию и средства первой необходимости. – Он указал на свою правую руку, и Мина вспомнила, что какое-то время назад видела её забинтованной. У неё и в мыслях не было, что он поранился, помогая чужакам. – И мы сделали всё, что в наших силах, чтобы оповестить как можно большее число людей за горами о дате и времени фестиваля и предсказать, где, скорее всего, бури будут особенно сильны, чтобы местные сумели подготовиться. Теперь нужно сообщить им об изменении даты.

От внезапно пришедшей в голову мысли Мина похолодела:

– Жители заставы Дерн не успеют добраться до городских убежищ. – Они не знают, что десятилетняя буря ударит уже завтра! Они думают, что у них есть ещё четыре дня!

Профессор Дано вздохнул:

– Знаю. Но у нас мало времени и ограниченные ресурсы. Каждый грозовой страж, разделяющий наши убеждения, сейчас там, за границей, оповещает всех, до кого только успеет долететь. В их городах живут сотни тысяч людей. Нам придётся сфокусироваться на них.

«Но этого мало!» Перед глазами Мины встали Нила, Эйона и Варли.

– Мы можем помочь. Должен быть способ спасти людей Дерна…

Он помотал головой:

– Ты и так многим рисковала. Пора тебе снова стать обычной ученицей: прилежно учиться, узнавать как можно больше и выжидать, пока тебе не представится новый шанс кому-то помочь. Я понимаю, как это тяжело – мириться с тем, что даже всех наших усилий порой оказывается недостаточно.

Мина сморгнула навернувшиеся слёзы. Она не заплачет. Это ещё не конец! Наверняка ещё можно что-то сделать! На кону человеческие жизни!

Он снова заговорил – мягко, даже ласково:

– Это малое утешение, а возможно, и вообще не утешение, учитывая всю серьёзность ситуации, – но знай, что за эссе я поставил тебе «отлично». Хоть ты и отклонилась от изначальной темы, но у тебя вышло весьма убедительное сочинение.

Мина кивнула. Комок в горле не позволил сказать «спасибо», да она и не испытывала в тот момент особой благодарности. Она потерпела неудачу. В Дерне появятся новые могилы – если там вообще кто-нибудь выживет, чтобы их выкопать.

* * *

Мина поплелась назад в общежитие. В коридорах было безлюдно. Все двери были закрыты, что не могло не радовать: у неё не было настроения болтать с кем-то. Она почти дошла до своей комнаты, когда из уборной внезапно вышла Вира.

Один глаз у неё был подбит, половина косичек расплелись. Проходя мимо, она задела Мину плечом. Мина отшатнулась и открыла рот, чтобы что-то сказать, но передумала.

– Чего тебе?! – прорычала Вира. – Ой, я забыла, ты же не участвовала в драке. Что, смелости не хватило выбрать сторону? Трусиха!

И она ушла, громко топая.

Мина проводила её взглядом. На языке вертелись с полудюжину ответных колкостей, но она ничего не сказала. «Я давно выбрала сторону. И я не трусиха. Я просто борюсь иначе, чем ты. И в отличие от тебя я не собираюсь проигрывать».

Руки будто сами собой сжались в кулаки. Ощущение было приятным.

– Я не сдамся, – сказала Мина. Тихо, но вслух. Она не опустит