Он снова покачал головой.

   – Нет.

   И, видимо, его ответ прозвучал таким красноречивым тоном, что Поллоу прикусил язык и не стал спрашивать подробностей.

   В том же, что тот случай прошел мимо Гилберта, не было ничего удивительного – произошедшее постарались замять и не афишировать.

   – Тогда… – снова начал Поллоу, набрал в легкие побольше воздуха и… шумно выдохнул. - Тогда не знаю.

   – И я, – хмуро согласился с ним Мартин, по-прежнему не открывая глаз. - Женщина может быть неглавной. Εе могли банально нанять,и тогда все наши рассуждения не имеют смысла.

   – Угу, - с очередным вздохом согласился помощник. – Но, знаешь… – Март как раз приоткрыл один глаз и заметил, как тoт зябко передернул плечами, хотя в помещении было ничуть не холодно. – Эти руны… черные маги в лесу… женщина… Это настолько похоже на то, что пpоисходило три года назад, что не присутствуй я лично на казни твоей сестры,то дал бы голову на отсечение, что это она.

   На сей раз Мартин распахнул глаза полностью и, оторвав спину от стены, уставился на помощника в упор.

   «Я все равно тебя люблю, мой-подлый-предатель-идеалист-брат. Живи долго и помни об этом», – сказала Вита ему на прощание. И сейчас ее голос, словно наяву, набатом зазвучал в ушах.

   Подумать только, он до сих пор помнил каждое слово…

   – Что? – наивно не понял Гилберт.

   И Мартин мотнул головой, смаргивая непрошенное видение.

   – Ничего, - соврал не колеблясь. – Вспомнилось. – И, подхватив все еще ждущую у его локтя полную кружку, выпил ее содержимое залпом.

   Все-таки Поллоу был прав: после таких разговоров выпить бы не помешало.

   И точно не чая.

ГЛАВА 42

Он в упор не помнил, как заснул, зато проснулся от чудовищной головной боли. Темнота окутывала волнами, клубилась перед не способными открыться глазами и била, била прямо в виски.

   Какого?..

   Мартин хотел было привычно провести ладонью по лицу, но не смог – тело не то что не слушалось, оно вообще не ощущалось, будто ниже шеи ничего не было.

   Мгновение паники, от которой стало трудно дышать,и глубокий выдох. Спокойно, спокойно, если он еще в состоянии думать…

   Голову снова пронзило болью, будто кто-то воткнул в затылок острую спицу, и, кажется, он застонал. От такой зубодробительной боли на глазах выступили слезы – щекам стало мокро.

   И снова вдох-выдох – успокоиться…

   Поднять веки все-таки удалось, правда, с третьей попытки. Впрочем, ничего не изменилось – вокруг оказалось темно хоть глаз выколи. Тело ниже шеи по-прежнему не ощущалось, будто, пока он спал, ему отрубили голову и положили ее в коробку, как новогодний подарок.

   Вот только отрубленные головы не умеют думать, а Март прекрасно осознавал себя. Ρазве что ни черта не понимал, что происходит.

   И нет, это была не коробка, потому как где-то вдалеке громко хлопнула дверь и еще способной чувствовать щеки коснулся холодок сквозняка. Кажется, кто-то заговорил. Но то ли этот голос находился так далеко, что Мартину не удалось разобрать ни слова. То ли шум крови в голове настолько перекрывал другие звуки.

   Позвать на помощь? Οн был уверен, что открыл рот, но оттуда не вырвалось и звука. Значит, стон ему только почудился, или?..

   На сей раз болью прострелило висок, и мысль уплыла,так и не оформившись.

   Очереднoй приступ миновал, и снова стало легче дышать. Однако ничего не изменилось: темнота, сквозняк и полное онемение тела.

   Спокойно, только не паниковать…

   Март попытался сосредоточиться, несмотря на боль в голове. Что последнее он помнит? Они поговорили с Гилбертом,тот попрощался, обещал написать Корнелии, что с ее супругом все в порядке и чтобы не верила глупым слухам – вернется и все объяснит. Поллоу отвесил очередную глупую шутку про неверных мужей, Мартин незло послал его к черту и – провал.

   Вроде бы помощник все-таки ушел, повернулся ключ в замке…

   Да, это он помнил. А потом резко потянуло в сон, голова стала тяжелой и…

   А вот после этого уже провал.

   Все это время Мартин отчего-то думал, что его арестовали, чтобы не мешался под ногами, чтобы выиграть время, пока он взаперти – боги знают для чего, но тем не менее. А оказалось, его посадили под замок только для того, чтобы, когда за ним придут, он не смог оказать сопротивления и улизнуть, как это случилось в лесу.

   Чай, чтоб его. Ну конечно!

   Чертов чай, который не пах ничем. С первого же приема пищи в камере Март выливал это пойло в канализацию. Не то чтобы что-то подозревал, просто не хотел пить эту дрянь со странным осадком. А оказалось…

   Случилось бы то, что случилось, в первую же ночь после его ареста, выпей он «чай» сразу? Наверняка.

   Захотелось выругаться вслух, смачно и грубо. Но голос не слушался, а тела все так же словно не существовало.

   И паника теперь совершенно бессмысленна, потому что ему точно не отрубили голову, а он не ослеп и не получил неожиданный паралич – всего лишь руны. Кто-то усыпил его, пoхитил и нанес руны – рядом, либо прямо на тело или одежду. И пока этот кто-то не порвет рунную цепь, можно пытаться кричать или биться в безмолвной истерике – ничего не помоҗет.

   А ещё Мартин вдруг вспомнил, что не только читал о таких рунах в запретных книгах, но и слышал однажды об их применении своими ушами: один из сообщников Виты на допросе рассказывал, что как-то раз она оплела ими предателя, и тот лежал посреди лагеря в окружении кучи людей, но никого не слышал и не видел, пока не умер от голода и жажды.

   С губ сорвался нервный, обреченный и до отвращения беззвучный смешок.

   Если это все-таки его сестра,и она его не добьет, то ему впору пойти и повеситься на дверях гильдии, как та обезумевшая от горя вдова.

   Потому что он идиот.

***

Мартин не знал, сколько так просидел. Просидел же? Тело не ощущалось, а глаза ничего не видели,тем не менее под затылком не было твердой поверхности и он свободно мог повернуть голову из стороны в сторону. Значит, сидел?