Шрифт:
Закладка:
Однажды утром Дубровин опять постучался с утра в номер к Лыкову. Тот открыл дверь – на коллежском асессоре не было лица.
– Что случилось, Иван Дмитриевич?
– Азар-Храпова нашли.
– Где?
– Сейчас он в усыпальнице городской больницы. Угол Шелковичной и Жандармской.
– Поехали.
Алексей Николаевич стукнул в стену и крикнул Сергею:
– Ждем тебя внизу! Бегом!
Втроем они набились в пролетку и покатили в морг. Снега в городе не осталось совсем, извозчики переобулись на колесный ход. Невыспавшийся Азвестопуло пытался расспрашивать саратовца, но шеф цыкнул на него и заставил всех ехать молча. По лицу его ходили желваки.
В прозекторской заканчивал свою работу патологоанатом. Труп уже зашили, осталось лишь написать заключение. Лыков глянул и спросил:
– Чем его так? Ломом, кувалдой?
Врач через плечо пояснил:
– Обухом топора.
Лицо покойника было обезображено до неузнаваемости.
– А почему решили, что это Азар? – обратился статский советник к коллежскому асессору. Тот протянул ему что-то, завернутое в клеенку:
– Вот.
Внутри оказался бессрочный паспорт на имя Николая Никитича Азар-Храпова.
– Как так? Лицо изувечили, а документы оставили?
– Паспорт был спрятан в потайном кармане, его не нашли.
Лыков желчно смотрел вокруг, выказывая сильное недоверие.
– Иван Дмитриевич, а это точно он? Вы уверены?
Дубровин обошел труп, тщательно вглядываясь:
– Рост, цвет волос… Общее сложение… Он, без сомнения, это Азар-Храпов.
– А форма уха, цвет глаз?
Эскулап с интересом слушал разговор сыщиков. На этом месте он встрял:
– Глаза выковыряли ножом.
– Зачем?
Тот пожал плечами:
– Некоторые уголовные боятся, что на сетчатке остался рисунок убийцы, навроде фотокарточки. Его могут опознать, и глаза лучше устранить.
– Я статский советник Лыков. Представьтесь, пожалуйста.
– Надворный советник Павличек, прозектор при кафедре нормальной анатомии Императорского Николаевского университета.
– Что, по-вашему, господин Павличек, послужило причиной смерти?
– Асфиксия, сдавливание грудной клетки и одновременно диафрагмы. Обширные участки венозной сети сдавлены, в разветвлениях верхней полой вены – застой.
Дубровин счел нужным уточнить:
– Тело нашли вчера в карьере под грудой песка.
– Он умер, придавленный этой грудой? – продолжил расспросы эскулапа питерец.
– Несомненно. Давление песка и стало причиной асфиксии. Я не раз уже видел такие случаи. Рельеф Саратова такой, что обвалы нередки. Каждый год гибнет несколько рабочих песчано-овражной партии, и ничего они не могут с этим поделать. Сейчас только февраль, а уже двоих задавило насмерть. Кстати, тело нашли вчера, но оно пролежало там более недели.
Начальник сыскного отделения констатировал:
– Неделю назад Иван Сухоплюев еще гулял на воле…
– Господин Павличек, важный вопрос: этот человек умер, находясь в сознании? Другими словами, когда его бросили в карьер и завалили, он понимал происходящее или нет?
Надворный советник признался:
– Я не могу точно ответить на этот вопрос. Сначала его ударили по затылку, там гематома. Полагаю, когда несчастного закапывали, он уже был без сознания.
– А точно его сначала ударили, а потом уже бросили в карьер? Это не посмертная имитация?
Но прозектор лишь пожал плечами: шут его знает…
Сыщики вышли наружу. Дубровин сказал статскому советнику с упреком:
– Алексей Николаевич, вы просто не хотите признавать, что проиграли спор. Это Азар-Храпов! И его убили, а тело спрятали. Явно дело рук Ваньки Сухого!
– Почему же лицо обезобразили, а паспорт оставили?
– Ах, я же вам объяснял: не нашли его в потайном кармане. Обезобразили, чтобы затруднить нам опознание, это старая уловка.
Лыков прошелся вдоль входа в усыпальницу, держа руки в карманах. Дубровин подавал греку отчаянные знаки: поддержи, чего это у тебя шеф такой упрямый? Сергей съёрничал:
– Алексей Николаич, дайте ему десятку. Он уже давно нашел ей применение, ждет не дождется.
– Да, я куплю на нее шляпу фасона «Пушкин», – подтвердил коллежский асессор. – Все проигрывают, пришел ваш черед. Чего время тянуть, тень на плетень наводить?
Лыков повернулся к саратовцу:
– Иван Дмитриевич, что такое песчано-овражная партия?
– Рабочая команда такая, она укрепляет склоны, устраняет последствия обвалов… Подчиняется землеустроительной комиссии городской управы.
– Мне надо туда.
«Саратовский Путилин» развел руками: опять волынка.
– Дайте мне мой заслуженный червонец, тогда скажу, как туда проехать.
Лыков на шутку не отреагировал. Он вынул из бумажника красненькую, протянул коллежскому асессору и велел говорить.
– Партия квартирует за Соляной площадью, возле городских очистных фильтров.
Статский советник повернулся и пошел. Но вдруг вернулся и погрозил саратовцу пальцем:
– Шляпу пока не покупайте.
– Почему?
– Деньги скоро придется возвращать.
– Вот еще!
Лыков удалился. Дубровин фамильярно хлопнул Азвестопуло по плечу:
– Не повезло вам с начальником. Я думал, он умный, на сажень в землю зрит… А он такой же, как все. Не любит проигрывать.
Коллежский асессор снисходительно ответил другому коллежскому асессору:
– Шляпу в самом деле не покупайте. Спор еще не окончен.
– Лакействуете перед начальством!
– Зря горячитесь. Лыков, конечно, тоже ошибается. Но редко.
Алексей Николаевич приехал к фильтрам, отпустил извозчика и начал гулять по округе. Он быстро отыскал бараки нужной ему партии. Беспрепятственно пройдя через ворота, сыщик не спеша обошел хозяйство, но в контору заходить не стал. Вокруг сновали мужики, одетые в рванье, – рабочие-землекопы. Лыков читал их лица, как знакомую книгу. Такие узнаваемые рожи… Значительная часть землекопов в свое время явно отсидела в тюрьме. У многих наверняка не было паспортов. В недавней облаве таких забрали бы не раздумывая. Но облава прошла мимо, и нехорошие ребята отсиделись.
Вот и сейчас двое перепачканных землей пролетариев переглянулись и стали заходить незнакомцу за спину. Лыков, в пальто с бобровым воротником и в бобровом же токе, представлял собой богатую добычу. Будто не замечая опасности, он вышел за ворота и двинулся к устью Тарханки. Вокруг не было ни души, лишь у самой реки бабы стирали белье.
Сыщик медленно шагал по тропе, уходя все дальше от становища песчано-овражной партии. Шаги за спиной слышались все громче. Наконец он развернулся и сказал мужикам:
– Ну что, ребята, познакомимся?
Два рослых молодца замешкались, потом белобрысый опомнился:
– Барин, а ты че сюда зашел? А зашел, так сымай пальто.
– Холодно мне будет без пальто. – Сыщик оценивал противников. Их двое, ребята корпусные, но не понимают еще, как они влипли…
– Ниче,
