брать на себя личную ответственность и противостоять опасному поведению. Важно удостовериться, что в дополнение к неформальной поддержке человеку доступны формальные системы оказания помощи.

Системы и организации должны создавать системы поддержки, информированные о вреде и агрессии, чтобы помогать жертвам насилия. Некоторые из этих систем хорошо известны (например, служба защиты детей), о других мы знаем меньше. Так, в большинстве австралийских юрисдикций системы поддержки людей, подвергшихся сталкингу, очень слабые, а многие организации имеют крайне неэффективные отделы человеческих ресурсов и не придерживаются строгой политики, связанной с травлей. Для глубокой и долгосрочной трансформации необходимо произвести изменения на многих структурных уровнях.

Людей, которые заявляют о насилии и причиненном вреде, часто называют проблемными. Как говорится, лучшая защита – это нападение. Я столкнулась с этим, когда подала жалобу на своего бывшего психолога в профессиональную организацию. Я была готова услышать, что из‑за своих проблем с психическим здоровьем, которые привели меня к ней, я неправильно интерпретировала предложенное ею лечение. Я беспокоилась по этому поводу и была уверена, что мне никто не поверит: молодая темнокожая женщина с психическими проблемами выступила против хорошо образованного и весьма влиятельного психолога. Все случилось так, как я и предполагала, и в ее ответном письме на мою жалобу подробно рассказывалось о диагнозах, которые, по ее мнению, у меня были, и моей предположительной неготовности к лечению. Мне было очень тяжело читать это письмо, и оно стало для меня большим ударом (ниже пояса). Да, я была к этому готова, но ситуация все равно причинила мне боль. Очень часто о людях, которые не побоялись пожаловаться, говорят: «Но они же психически нездоровы!» Человек может иметь психическое расстройство, но при этом правильно воспринимать несправедливость и бороться с ней. После того случая я много раз становилась свидетельницей подобных ситуаций, особенно тогда, когда менее влиятельные люди пытались привлечь к ответственности тех, кто обладал большей властью и социальным капиталом.

В виктимологии используется акроним DARVO («отрицать, атаковать и менять местами жертву и обидчика»), и он объясняет, почему агрессорам удается избежать ответственности. Хотя этот акроним используется слишком часто и широко, о нем полезно вспомнить, когда вы пытаетесь предположить, с чем вы можете столкнуться при попытке противостоять насилию. Если мы будем помнить об этом, то сможем избежать персонализации.

Реакция на сообщение о травме

Люди часто не знают, как реагировать на рассказ о травме. Они могут испытывать сопротивление, шок, печаль, вину или гнев. Иногда содержание имеет значение: реакция на сексуальные домогательства на работе, скорее всего, будет не такой, как на сексуальное или физическое насилие в детстве. В таких ситуациях у нас возникают похожие эмоции, из‑за которых мы можем реагировать проблемным образом.

Проблемные реакции включают пренебрежение («Наверное, он(-а) этого не хотел(-а)»), отрицание, неверие («Он не мог тебя изнасиловать, зачем ты выдумываешь?») и оправдание обидчика («Вероятно, у нее были проблемы с психическим здоровьем, раз она так поступила с тобой»). Они часто объясняются защитными механизмами и желанием верить, что нечто настолько ужасное просто не могло произойти. Они также распространены в социальной среде, где преобладают идеи о подчинении и стыде.

Направленная на поддержку, но избыточная эмоциональная реакция тоже может быть проблемной, особенно если жертва чувствует необходимость позаботиться о человеке, которому она все рассказала. Это относительно распространено в ситуациях, когда отношенческая травма была получена внутри семьи и на ребенка возложили ответственность за благополучие остальных членов семьи.

Когда люди реагируют на сообщение о травме деструктивным образом, у жертвы могут возникнуть крайне неприятные чувства. Возможно, самое болезненное для человека, поделившегося своим тяжелым опытом, – это понять, что ему не верят, а его чувства обесценивают. Жертва наверняка долгое время думала о том, чтобы поделиться своим опытом, и это решение вряд ли далось ей легко.

Хотя травмы окружены множеством мифов, статистика свидетельствует о том, что лишь незначительное число сообщений о травмах оказались неправдивыми, и большинство людей, переживших травму, действительно были виктимизированы. Вообще, лучше всего отреагировать примерно так: «Спасибо, что поделился(-ась) со мной. Мне очень жаль, что это с тобой произошло».

Если кто‑то рассказывает вам о своей травме, и у вас появляются слишком сильные эмоции, вы можете сообщить о своих чувствах жертве, например так: «Твои слова пробудили во мне множество чувств. Извини, если я буду молчать, пока перевариваю их». Жертве необходимо проработать собственные эмоции, поэтому вам будет полезно найти собственную поддержку и максимально сфокусироваться на жертве. Постарайтесь не задавать вопросов, например не спрашивать, почему вам обо всем не рассказали сразу после получения травмы. Жертвам часто требуется много месяцев или даже лет, чтобы признать, что к ним применяли насилие. Это не связано с близостью ваших отношений. Примите тот факт, что жертва решила обо всем рассказать вам сейчас, и у вас появилась возможность помочь исцелиться другому человеку.

Иногда, когда люди делятся с вами, они хотят подробно рассказать о произошедшем, но в некоторых случаях они описывают ситуацию лишь в общих чертах. Как бы то ни было, вы должны уважать их желания, но при этом уделять внимание своим эмоциям и потребностям. У всех нас разные способности и уровень толерантности, поэтому я призываю жертв и тех, кто их поддерживает, делиться подробностями насилия только с согласия.

Из‑за своей работы мне доводилось вопреки своему желанию узнавать истории о травмах в социальных ситуациях, и я разработала ряд стратегий мягко прекратить эти разговоры, чтобы защитить собственное психическое благополучие, если я не давала своего согласия и не предусматривала их. Можно сказать что‑то простое: «Извините меня. Я понимаю, что вам нелегко этим делиться, но мне кажется, что я сейчас не готова это выслушать. У вас есть человек, с которым вы можете поговорить?» В личной жизни я руководствуюсь принципом первостепенности своей психологической безопасности, поскольку только в таком случае я буду доступна своим близким людям и смогу продолжать работать с клиентами. Это означает, что мне часто приходится уважительно, но твердо отказывать другим людям, особенно в случаях, когда речь идет о трудных ситуациях с большой эмоциональной нагрузкой.

Многие люди, пережившие травму, инстинктивно понимают, чего они от вас хотят. Это может быть простое признание их опыта или что‑то более сложное, например помощь с подачей заявления в полицию. Некоторые проблемы могут быть очень сложными, поэтому нормально дать себе время и пространство, чтобы переварить информацию, прежде чем давать какие‑либо обещания. Возможно, вы тоже захотите обратиться за поддержкой, например к психотерапевту, чтобы проработать проблемы, которые могут возникнуть. Эти проблемы не имеют верного или неверного