Дискуссия, впрочем, длилась недолго. Как раз до того момента. как появился, точнее появились последние — командующий войском герцога Флорентийского Николас ван Бюрен и сопутствующий ему «скромный» такой граф, ни разу не военный, но вместе с тем по влиянию своему во Флоренции второй после герцога де-юре, ну а де-факто… Имя Никколо Макиавелли, оно о многом говорило уже не только узкому кругу понимающих расклады политики нынешней Европы, но и просто тем, кто умел и любил читать. Книги Макиавелли «Государь», «Империя» и вот совсем недавно вышедший из типографий «Путь прогресса» — они, каждая по своему, но неизменно «взрывали» умы и души многих читателей.

На кой здесь появился Флорентийский Змий, как называли и продолжали называть Макиавелли, ныне не просто главного советника Пьеро Медичи, но ещё и получившего титул графа Ливорнского? По непосредственному приглашению, переданному через лично герцога Флорентийского. Не простому, а с просьбой приехать туда, где ему не просто покажут кое-что интересное для следующего эпохального труда, но и раскроют некоторые тайны, которые иначе так и останутся таковыми. Ещё намёк, что тайна эта связана как с копьём Лонгина, так и с Чёрным камнем Каабы.

Каждой рыбке своя наживка. Макиавелли, которого я реально считал самым умным и коварным человеком Европы, имел по сути единственную слабость — то самое желание остаться в веках не как воин, правитель, политик, но лишь в качестве творца идей и увековечивания их таким образом, чтоб они и спустя века оставались живыми, сохраняя память и величие себя любимого. Манией величия этот гений ни разу не страдал, он ей самозабвенно наслаждался. Потому и прибыл в края далёкие, ибо идея написать не просто четвертый свой эпохальный труд, но теперь на совершенно иную тему, густо замешанную на мистицизме, но мистицизме доказанном, имеющем материальные подтверждения — она его реально так захватила. А ещё это было нужно мне! Почему? Отдельный вопрос с особенными ответами. Однако беседа тет-а-тет с Флорентийским Змием должна была состояться после беседы общей, а посему…

— Все в сборе, синьоры и синьора, — улыбнулся я, глядя на всё ещё сохранявшую, несмотря на бурную и полную опасностей жизнь, свою красоту Катарину Сфорца. — Следовательно, пора начинать.

— Мы здесь, Мекка в паре дней пути, — не удержался Макиавелли. — Отсюда строятся лишь планы, но не штурм. Только у мудрого государя планы заметно опережают действия.

— Бесспорно, Никколо, — киваю в знак полного согласия с этим циником и мудрецом, слившихся в единой личности. — Потому есть различные варианты, предстоит лишь, во-первых, выбрать, а во-вторых, возможно, немного изменить один из уже имеющихся.

Довольная улыбка на лице, которое сейчас больше всего напоминало маску дьявола, одну из возможных. Макиавелли, он воистину Макиавелли. Порой кажется, что понимает как тебя, так и твои намерения ещё до того, как ты сам успел их не то что озвучить, а осознать внутри собственного разума. Приходится иногда гнать в сторону мысли, что будь у этого человека ещё и воля к власти… Мда, о таком даже думать то не хочется, хотя и приходится держать в голове и такой вот вариант, равно как и планы контрдействий на подобный случай. А вот догадывается ли об этом он сам? Вот что точно спрашивать и на дурную голову б не пришло.

— Что доносят ваши шпионы в Мекке, гроссмейстер? — нарушил едва повисшую было тишину иоаннит. — Моим братьям удалось выяснить слишком мало. Магометане повсюду. Доброму христианину или даже тем, кто сочувствует нам туда почти не подобраться.

— Золотой ключ открывает разные двери, — беззлобно проворчал Гонсало де Кордова. — Или он, или сила, или те, кто кажется магометанами. Как это было перед взятием Константинополя.

Напоминает испанский военачальник о том, что у нас, Борджиа, есть разные пути получения ценной информации. Так то оно так, но ситуация с тех пор несколько изменилась и не в самую лучшую для нас сторону.

— Сам султан не колодец с мудростью, а вот племянник его, Туман-бай аль-Ашраф, тот куда поумнее будет к большому сожалению для нас. Дошли до него сведения или сам понял, что мы чужую нам кровь используем лишь как подкупаемых или на смеси страха и денег держим. Так что в Мамлюкском султанате не как в Османской империи — по крови только чужие нам. Остаются в качестве подходящих для влияния и активного действия исключительно те, кто в гаремах и сохранил душу, но это далеко не так много, как нам всем хотелось бы.

— Крепкий дух даже в хрупком теле двигает не только материю, но и историю, — опять напомнил о себе Макиавелли. — Тот же случай с Юдифью и Олоферном. Он хоть и сомнителен как бывшее в действительности, но о многом говорит. Тем, кто понимает.

— Тут непонимающих нет.

Ответная змеиная улыбка флорентийца. Ни разу не для мебели он здесь, хотя и не военачальник, а просто герцогский советник и… Ага, про гениальность этого человека в моём мире и спустя половину тысячелетия забывать не собирались. Правда стали разные, прорвавшиеся на вершину не силой и умом, но слабостью и подлостью, искренне ненавидеть и выставлять как этакого «антигероя» и щедро измазывать «портрет» великого человека грязью вперемешку с чёрной краской. Только умные всё равно понимали тщетность подобного «лая лишаястой моськи» на откормленного такого не слона даже, а тираннозавра. Ни разу не сравнимые по масштабам фигуры.

— Мекка будет защищена так, как нам очень не хотелось бы, — процедил я, переводя взгляд с одного из присутствующих на другого. — Фанатичная вера всегда была отличительной чертой живущих в Мекке и стремящихся попасть туда. Добавить к этому особую вспышку после «пробуждения» Чёрного камня, особенно сильные завывания мулл и прочих муэдзинов, а также… Мамлюкский султанат купил много опиума. Очень много.

— Курильщики дурмана плохо сражаются, он лишает разума, хотя и даёт чувство ложной силы, — вымолвил Жорже де Ленкаштре. — Они сделали нам подарок, Чезаре. Мы должны поблагодарить Господа, омрачившего разум наших врагов.

— Если бы, — скривился я, вспомнив, что именно донесли простимулированные немалым числом золотых монет прознатчики. — Опий получат не воины, а обычные жители. Все жители, включая женщин и детей. Эти две скотины, дядя с племянником, творчески подошли к наследию Хасана ибн Ас-Саббаха, который у себя в Аламуте готовил гашишинов или же ассасинов, как их не совсем правильно порой называли. Тот выродок готовил убийц-смертников, долго