от ученика. Можно с уверенностью утверждать, что восточные знания передавались неполно, непоследовательно и с многочисленными искажениями. Такова любая традиция, и потому, с каким бы уважением мы к ней ни относились, нельзя принимать ее слепо. Всегда нужно быть готовым воспринять лучшее и отвергнуть худшее. Для того чтобы так поступить, древние греки были слишком неискушенными; учителя и ученики были равно незрелыми. А далее начался обычный порочный круг. Можно хорошо выучить только то, что уже знаешь.

Несмотря на то что догомеровские знания, полученные от иноземных народов, были еще очень смутными и неоднозначными, несмотря на то что эти знания распространились лишь среди некоторых представителей интеллектуальной элиты, которые имели весьма отдаленные представления о существовании древних и богатых цивилизаций к югу и востоку от них, традицию нельзя назвать незначительным явлением. Всякий раз, когда после нескольких дразнящих намеков в светлых головах пробуждается желание знаний, дорога к этим знаниям открыта, а продвижение к ним, пусть даже медленное вначале, имеет тенденцию ускоряться.

Может показаться, что бремя доказательств теперь лежит равным образом как на плечах тех, кто отрицает или умаляет восточные влияния, так и на плечах их оппонентов. Великие цивилизации, такие как цивилизации Египта и Вавилона, устремлены вовне. Они просто не могли пройти мимо греков с их пытливым умом и жаждой знаний. Те, кто отрицает такие возможности, недостаточно ценит древние цивилизации Востока, но главное, им недостает антропологического опыта. Оба недостатка, вполне простительные столетие назад, совершенно непростительны сейчас.

В «темные века», которые предшествовали гомеровскому рассвету, греки отнюдь не были пассивными. Они неуклонно впитывали идеи, привозимые эгейскими странниками и финикийскими торговцами. В этом отношении «темные века», о которых идет речь, напоминают Средневековье в христианской Европе. Для обеих эпох характерны бессознательное усвоение и подготовка. Гомер и Гесиод не вышли из ниоткуда!

V. Рассвет греческой цивилизации. Гомер и Гесиод

Греческое чудо. «Илиада»

Эта книга поделена на главы ради удобства читателей, но неплохо помнить о том, что такое разделение в некотором смысле искусственное. Главы не являются взаимоисключающими; сферы, которые они охватывают, накладываются друг на друга и сцепляются между собой. Так, период, о котором шла речь в главе IV, относится к микенской или позднеминойской эпохе. Сразу за ней следовала гомеровская эпоха, но корнями она уходит в микенскую и даже до-микенскую эпоху; таким образом, изучая гомеровский расцвет, мы обязаны по возможности думать в микенских и минойских терминах.

Часто говорят о «греческом чуде»; так проще всего выразить изумление и восхищение достижениями греков – и нашей неспособностью их объяснить. Чудо начинается в самом конце микенской эпохи, в то время, когда новая греческая цивилизация еще не полностью отошла от своих корней. Первым и величайшим даром прежней эпохи стал древнейший из памятников древнегреческой литературы, эпическая поэма «Илиада».

Аэды и рапсоды

Мы считаем, что пересказывать и анализировать «Илиаду» на страницах этой книги не стоит. Если кому-то из читателей захочется ее прочесть, найти ее можно без труда почти на любом языке. Издревле принято считать, что «Илиаду» сочинил Гомер, но на вопрос «Кто такой Гомер?» едва ли можно дать другой ответ, кроме «автор „Илиады“». Пока разорвать порочный круг не удается. Как бы там ни было, в существовании Гомера никто не сомневался, а его слава стремительно распространялась вместе с развитием греческой цивилизации. Как правило, Гомера изображают слепым старцем, который пел или декламировал свои сочинения. За честь называться его родиной спорили семь греческих полисов – Смирна, Родос, Колофон, Саламин, Хиос, Аргос, Афины; любопытно, что большинство из них находились в Ионии. Кстати, слово homeros на кумском диалекте имеет то же значинеие, что и слово typhlos, «слепой». С другой стороны, на ионическом диалекте homereuo означает podegeo, «вести», «направлять». Таким образом, имя могло быть прозвищем, описывавшим физические или умственные свойства автора, как если бы мы сказали «слепой», «проводник», «поэт». Подобные доказательства свидетельствуют о том, что даже в сравнительно раннее время Гомера перестали считать простым смертным. Как такое возможно? Как мог исчезнуть автор великой поэмы?

Ответ на этот вопрос значительно упрощает изучение сравнительной литературы. «Илиада» уникальна благодаря своим древности и красоте, но сходные произведения время от времени создавались многими народами, живущими в разных частях мира. Очевидно, одни и те же факторы действовали повсеместно. Желание объяснить свои истоки и увековечить великие события прошлого вдохновляли анонимных поэтов многих национальностей. Их сочинения почти всегда имели метрическую форму благодаря врожденной любви к ритму, существующей у каждого человека. С другой стороны, такая форма помогала лучше запомнить стихи; поэтому национальный архив можно было передавать бесконечно, не записывая его. Более того, стихотворные произведения, как правило, появлялись задолго до того, как тот или иной народ изобретал письмо, по крайней мере, до того, как письменность получала широкое распространение. Аэды (певцы, сказители народных песен) переходили от двора одного правителя к другому или из одной общины в другую; они участвовали в создании эпических поэм и исполняли их для развлечения и просвещения. Спустя какое-то время те или иные песни и сказания, встреченные с особой любовью, стандартизовались не только в общем виде, но и с точки зрения занимательных и стилистических подробностей. Весьма похожие на нынешних детей, люди Античности больше всего любили старые сказки. Конечно, новые сказки всегда несли в себе элемент неожиданности, что было вполне приятно слушателям, но они куда больше радовались, узнавая старую сказку, когда странствующий певец вспоминал знакомых героев и описывал их в знакомых слушателям терминах. Яркие эпитеты, метафоры и даже целые стихи, которые когда-то взывали к их воображению и щекотали их самолюбие, постепенно стали ожидаемыми и встречались улыбками или другими знаками одобрения. Постепенно выкристаллизовались и другие характерные черты поэтического изложения, связанные как с формой, так и с содержанием стихов.

Можно сказать, что подавляющее большинство аэдов очень напоминало наших музыкантов, которые переезжают с места на место, исполняя свой репертуар и редко добавляя в него что-то новое. Их искусство состояло в том, что они много запоминали и хорошо передавали то, что знали. Некоторые более тщеславные исполнители стремились сочинить новые произведения или полностью переделать старые. Они напоминали нынешних виртуозов, которым недостаточно исполнять произведения великих музыкантов, а хочется представить публике и собственные сочинения. У них имелся простор для бесконечных вариаций – полный спектр между творческой силой, которая стремится найти свое выражение на одном конце, и хорошей пассивной памятью на другом. Однако менестрели и трубадуры каждого народа похожи в том, что они