— Вечер хороший… Теплый…

— А-а, это да, — он присел рядом со мной на лавку, которая стояла у нас во дворе и посмотрел на небо. — Смотри сколько звезд. Небо чистое, завтра погода хорошая будет.

* * *

Дед оказался прав, следующий денек и правда выдался солнечным. Я ехал на своем «Судзуки» в школу, наслаждался теплым ветром и почему-то был уверен, что в этом году такого больше не будет. Совсем скоро уже и листья осыпаться начнут. Эх… Терпеть не могу позднюю осень…

Почти целый день я провел в гостях у деда и в «Китеж» вернулся уже ближе к вечеру. С таким расчетом, чтобы перед ужином еще погулять немного в школьном парке.

К этому времени большая половина учеников уже вернулись в школу, что означало конец воскресенья и выходных. Обычно воскресный вечер не самый радостный день, но сегодня было исключение. Школа бурлила от последней новости — в наш класс перевелся сын князя Шуйского, по имени Михаил, который до этого учился в какой-то школе недалеко от Катринбурга.

Лешка мне про нее рассказывал, еще когда к нам Юрский пришел. Называется она «Тирлич». Когда-то давно не «Китеж», а именно она считалась основной, но когда к власти пришел Романов, появилась наша школа.

Со временем лучшие преподаватели перевились к нам, а в «Тирличе» остались в основном древние фамилии, которые во всем старались противопоставить себя Романовым. Поэтому очень многие рода принципиально предпочитали оканчивать именно «Тирлич». Хотя были и такие, кто переводился в «Китеж». Иногда даже всего на несколько курсов, чтобы обучаться важным предметам у каких-то конкретных преподавателей. Вот Юрасовы, например, сюда своего сыночка перевели, а теперь и Михаил Шуйский пожаловал.

Я его увидел в тот же день, в столовке за ужином. Кто бы сомневался, что даже несмотря на разницу в возрасте, они будут сидеть с Юрасовым за одним столом.

Не знаю, на сколько к нам пришел Михаил, но он мне сразу не понравился. Мы с ним несколько раз встречались взглядами за ужином и я сразу понял, что в школе появился новый источник головной боли для меня. Только теперь это гораздо хуже, чем в случае с Юрасовым, потому что он со мной еще и в одном классе будет учиться.

Такое же бледное лицо как у меня, черные волосы… Вот только глаза у меня были ярко-голубыми, а у него карими. Ну и взгляд какой-то… Как будто на меня мой Корвин смотрит.

— Ты знаешь, а вы с ним даже чем-то похожи, — сказал мне Нарышкин, заметив куда я смотрю. — Так и не скажешь, что он на два года тебя старше.

— Видел, с кем он сидит? — вместо ответа спросил я у Лешки.

— Кто бы сомневался, — хмыкнул он в ответ. — Его папаша был первым, кто с радостью придушил бы нашего Императора… Да и моего отца тоже, если на то пошло.

— Слушай, а почему Романов им вообще разрешает в «Китеже» учиться? — я лениво ковырял вилкой котлету, которая казалась мне сегодня не такой вкусной как обычно. — Все-таки Императорская школа…

— Политика, Макс, — ответил княжич и глядя на мое лицо решил пояснить. — Не может же он всех дворян на два сорта поделить, правильно?

— Неправильно. Я бы не стал детей своих потенциальных врагов в лучшей школе учить, — пробурчал я и отодвинул тарелку.

— Ну так ты и не Император, — хохотнул Нарышкин.

— Ты как думаешь, зачем его к нам перевели? — спросил я, не обращая внимания на Лешкин смех.

— А чего тут думать? У них же в роду одни из лучших призывателей и ритуалистов, а где они еще таких учителей найдут как у нас? — он наклонился поближе. — Между прочим, ты хоть и не любишь нашу Пальчикову, а она считается одной из лучших по этому вопросу.

— Скорее она меня не любит.

— Сам виноват, — сказал княжич, зная о нашем конфликте, произошедшем с ней на первом уроке. — Ладно, не переживай насчет этого типа. Будет к тебе лезть в классе, мы ему устроим веселую жизнь.

— Больно надо мне из-за него переживать… Было бы из-за кого… — я посмотрел на Шуйского, который с серьезным лицом слушал Юрского. — Может быть, он окажется тихим и обойдемся без войны.

Вот на последнее я рассчитывал напрасно. Первый конфликт произошел между нами уже на следующий день. Как раз из-за той самой Пальчиковой, к которой я опоздал на первый урок, и она нас задержала почти на всю перемену.

Самое интересное, что опоздал не только я, еще несколько ребят заявились через несколько минут после моего прихода. В понедельник так часто бывает, все-таки первый день после выходных, пока все втянутся в учебный процесс. Но тем не менее, Пальчикова сказала, что задерживает нас по причине именного моего опоздания.

Вот вредная старуха… За этот год я уже несколько раз пожалел, что повздорил с ней на первом уроке. Она мне не делала никаких поблажек, так что приходилось учить ритуалистику на шесть баллов, чтобы был шанс получить четверку. Даже представить себе не могу, что меня ждет на экзамене.

— Ничего страшного, Макс. Зато будешь знать полезный предмет лучше всех в классе, — утешал меня в особо трудные минуты Дориан. — Поверь, ритуалистика очень важная штука.

Да я и не спорю, вот только было бы гораздо лучше, если бы с меня не сходило семь потов, пока я отвечу на вопрос Пальчиковой, за которым обязательно следовало еще штук пять дополнительных.

Как только она нас отпустила, ко мне подошел Михаил Шуйский и громко, так чтобы слышал весь класс, спросил:

— Темников, ты всегда опаздываешь на первый урок? — нет, его лицо было даже не бледным, а отдавало синевой. Да и вообще, он почему-то напомнил мне холодную и скользкую рыбу, напрочь лишенную при этом каких-либо эмоций.

— С чего вдруг тебя это волнует? — спросил я и сел на парту.

— С того, что я не привык из-за каких-то остолопов лишаться перемены, — процедил он.

— Следи за словами, Миша, — ответил я ему и улыбнулся. — Много себе позволяешь, как для новенького.

— Почти всегда опаздывает! — встряла в разговор наша староста Верка Каблукова, которая меня просто на дух не переносила. — Нас из-за этого часто наказывают.

—