Шрифт:
Закладка:
Прежде тихая гладь Поля взбудоражилась от мыслительной активности. Поводив руками и ногами в постели, Изабелла медленно встала и подошла к Эрнсту. На ней была такая же пижама, как у её Брата – Сестра снова стала носить фиолетовое.
«Привет», – подумал Брат.
«Привет», – так же мысленно ответила Сестра.
Нежно и бережно она взяла его за руку, и он ответил задумчивой улыбкой. Изабелла действительно была рядом с Эрнстом, в одной комнате. Но вскоре он осознал, какая тяжесть была на сердце Сестры – для этого и Поля не требовалось. Сестра выглядела опустошённой и подавленной, а её движения были вялыми, замедленными.
«Я не могу поверить», – Изабелла покачала головой.
«Во что?» – Эрнст тепло улыбнулся.
Кошмар, насланный зеленокожей обманщицей, остался в прошлом.
«Не могу поверить, что всё я натворила», – в фиолетовых глазах Сестры отражались боль и печаль, – «убивала своих же. И думала так, как мне бы и не взбрело в голову».
«Ты не виновата», – мягко, но уверенно ответил ей Брат, – «тебя заколдовала Арабелла, чтобы разделить и помучить нас. Если кого и нужно за это ненавидеть, то уж точно не себя».
Изабелла горько улыбнулась.
«Я знаю, Эрнст», – подумала она, – «только всё равно не по себе становится оттого, что если что-то изменить совсем чуть-чуть, то ты уже будешь совсем иным человеком».
Её пальцы крепче взялись за руку Эрнста, и он погладил их второй рукой.
«Сейчас всё вернулось», – ответил Сестре Брат, не раскрывая рта, – «ты снова ты, и мы снова вместе».
«Но всё равно я помню, как убивала их», – Изабелла тяжело вздохнула, – «с каким хладнокровием и равнодушием это делала. И помню, как испытывала сильную ненависть. Я и раньше знала, что способна на схожие чувства, но сейчас они были особенно острыми. И… совершенно бессмысленными».
«Арабелла тебя…» – начал Брат, но Сестра перебила его:
«Да не Арабелла же… Она только немного порылась в моей голове, внушила, что ты виноват во всём, что случилось в Последней Надежде. А ненавидела тебя уже я сама, и никто больше».
«Изабелла», – подумал Эрнст, смотря на Сестру широко раскрытыми глазами, – «я на тебя не в обиде».
«И убивала тоже я», – продолжила Сестра, – «думала, что это единственный способ хоть что-то сделать с Аидом».
«Не бери эти жертвы на себя», – ответил Брат, – «хватит уже Арабелле играть нашими чувствами – она только этого и ждёт».
«Я постараюсь».
Изабелла и Эрнст подошли ближе и обняли друг друга. Они оба испытывали прилив тёплых чувств, воссоединившись после недолгой, но мучительной разлуки. Сестре стало спокойнее, когда она прильнула к Брату, а он радовался, что был снова рядом с ней.
«Ущипни меня», – подумал Эрнст.
Он окинул взором комнату – гоэтическое окно, за которым виднелись горы, платяной шкаф, табуретку с небрежно брошенными плащами, стойку, где были уже два посоха с коричневыми рукоятями и лиловыми аметистовыми набалдашниками…
«Это зачем?» – удивилась Изабелла.
«Вдруг всё это мне снится?»
С тихим смешком Изабелла приподняла руку, которая лежала на боку Эрнста, и ущипнула его.
– Ай! – взвизгнул он вслух.
«Теперь ты убедился?» – игриво спросила Изабелла.
«Хм… да!» – ответил Эрнст, немного поразмыслив.
И они вместе засмеялись.
«Это всё как-то… сюрреалистично», – заключил Брат, – «помнишь тех мамонтов на тонких ножках, которые мне в детстве нравились?»
«Конечно!» – про себя воскликнула Сестра, – «ты затёр до дыр те страницы учебника, а учительница рисования сказала, что у тебя нездоровый интерес к современному искусству».
Эрнст вздохнул – та жизнь безвозвратно ушла в прошлое ещё давно, а сейчас её и подавно нельзя было вернуть…
«И знаешь, что я ещё вспомнила?» – он услышал мысли Изабеллы, – «не сейчас, а на крыше Бастиона. Когда ты сказал, что нас многое связывало, я вспомнила, как мы играли с тобой в детстве. Как я ползала на огромном мяче и считала себя гигантским прожорливым муравьём с севера, а потом мы перерыли весь сад в поисках портала во времена Мирейро. От мамы нам тогда влетело».
От слов Сестры тепло разлилось по телу Брата – не меньше, чем от её объятий, а в сердце стало приятно щемить. Поле словно окутало Эрнста и Изабеллу, пронизывая каждую их клетку.
«И мы не только играли вместе, но и боролись со всякими неприятностями», – продолжала Сестра, – «как утешали друг друга после издевательств Пьера и ссоры с Катрин. Как мы говорили ночи напролёт, и я плакала на твоём плече, когда мне было грустно. И тогда ненависть к тебе ушла, будто её и не было. Я поняла, что ещё чуть-чуть – и ничего уже не вернёшь. Всё будет испорчено. И тогда… поступила, как и ты – тоже выронила посох».
Эрнст слушал Изабеллу, положив руки ей на плечи. Он тяжело дышал, и на его глаза наворачивались слёзы.
«Изабелла…» – подумал он, глядя на её лицо, – «ты… я так счастлив, что ты всё это вспомнила».
В его голове до сих пор проносились сюрреалистические мамонты с картин.
«Пожалуйста, прости меня за то, что я сказала, когда улетела», – всхлипывая, ответила она, – «про то, что ты не мужчина. От Корня Зла я стала сама не своя…»
«Я тебя уже простил.
«Просто… просто вообще ты был классным и раньше, до всей этой чехарды с фиолетовой силой. Когда мы были простыми детьми и терпели Гаритос и Пьера, а ещё нам было тяжело с родителями, ты был рядом и поддерживал меня в самые трудные минуты. Ты не был непробиваемым «настоящим мужчиной», который никогда не плачет, но ты был милым, добрым и чувствующим, а это очень дорогого стоит. Дороже, чем все эти фиолетовая сила и крутизна, которые у нас потом появились».
Эрнст снова обнял Изабеллу, положив голову на её плечо.
«Спасибо, Сестра», – мысленно произнёс он.
«Спасибо тебе, Брат», – отозвалась она.
«О, уже скоро двенадцать», – Эрнст обратил внимание на часы, которые стояли на полке рядом с кроватью, – «Аустелия собирает Совет…»
