вместе и взрослые и мальчишки с самыми разнообразными болезнями или с переломами. Но все они дружно любили Питера, это по глазам было видно. «Он хоть мертвого развеселит», — говорили они. И сестры тоже любили его. И доктор, который сделал ему такую замечательную операцию, входя в палату, так и сиял при виде его, чуть только по головке не гладил.

— Он все носится с моей операцией, — объяснял Питер, — прямо влюблен в нее, да и только.

И все смеялись. Много было смеху.

И вот привезли его домой. Это был настоящий праздник. Собрались все друзья и соседи.

— А славные бы поминки получились, не будь меня тут, — сказал Питер.

И ничуть он не изменился, только похудел немного, и черты лица у него стали тоньше, вот и все. Он остался таким же непоседой. Только изредка его мучили страшные головные боли, и, когда это случалось, он запирался у себя в комнате наверху и глотал аспирин и потом выходил бледный и осунувшийся, с темными подглазьями, вот, пожалуй, и все. Скоро он совсем поправился.

И было лето, так что он мог загорать. И купаться. Они часто уезжали вдвоем вверх по озеру — греб, конечно, Мико, — и купались там, и ловили форель, и пекли ее в горячей золе, завернув в мокрую газету. Хорошо было. И он любил Джо. Никогда раньше они не бывали так нежны друг с другом, и это тоже что-нибудь да значило. Он загорел и поздоровел, и говорил, что головные боли уже не были такими мучительными, как вначале. Какая жалость, что пришлось пропустить экзамены, но что поделаешь? Придется держать на будущий год. А то, может, он еще осенью попытает счастья. Как хорошо, что Томми сдал. Прошел первым от начала до конца. Получил несколько призов и еще какие-то поощрительные премии. Первые места по всем предметам, так что профессора ходили, потирая руки, и гордились им.

— Повезло ему, что меня шарахнули, — говорил Питер, — а то еще, пожалуй, плакали бы его денежки! — и смеялся.

И Джо тоже сдала дипломные экзамены с массой отличий. Итак, она теперь окончила колледж и собиралась стать учительницей. Где? Она еще сама не знала. Но преподавать она, безусловно, будет.

— Куда тебе! — дразнил ее Питер.

— Я люблю учить, и я люблю детей.

— Смотри, не наводи меня на дурные мысли.

И она сразу же начинала топорщиться и поджимала губы, так что ему приходилось долго ее задабривать.

Хорошо было, ничего не скажешь.

И вот тогда-то Джо первая начала замечать за ним странности.

Начнет она, бывало, рассказывать ему что-нибудь. Знаете, как иногда рассказываешь что-то человеку, а на него и не смотришь. У многих есть такая привычка. И вдруг почувствует какую-то гнетущую тишину, и смолкнет, и взглянет на него, а он, оказывается, уставился куда-то вдаль, и зубы у него стиснуты, и кулаки сжаты так, что кожа на суставах побелела. И тут она принималась трясти его за руку, повторяя:

— Питер, ты слышал? Питер, ты слышал, что я тебе говорила?

И когда она в первый раз так трясла его, то заметила, что руки у него стали совсем негнущимися и что он ничего не слышит. И она страшно перепугалась, потому что люди обычно не выключаются из жизни так, ни с того ни с сего. И она упала на колени, и трясла его, и кричала в самое ухо:

— Питер! Питер!

И немного погодя взгляд у него снова стал осмысленным, и зубы разжались, и он посмотрел на нее и сказал:

— Да, да, Джо, в чем дело? О чем это ты?

Если б только она объяснила ему тогда! Может быть, надо было сказать ему тогда и о том, как она испугалась до того, что сама похолодела? Но она не сказала, потому что он был так бледен, и у него были синяки под глазами, и он уронил голову на руки и сказал:

— О Господи, до чего у меня голова болит, Джо.

А потом было еще страшнее.

Он коченел и затихал, и после, когда снова приходил в себя, минут так через десять, никакой головной боли у него не было, но он не помнил, что терял сознание. И вот от этого-то ее прямо в холодную дрожь бросало, и сердце леденил страх.

Она спрашивала:

— Что это с тобой было?

— Со мной? — удивлялся он. — Это тебя надо спросить, что с тобой, раз ты задаешь такие вопросы. Чего, собственно, мы замолчали?

И только тут она наконец начала понемногу понимать, что когда случается такое, он сам этого не сознает. Тогда она пошла к доктору, и доктор навестил его и с шуточками уговорил зайти в больницу на рентген, чтобы установить причину мигреней. И он пошел, и ему сделали снимки головы, и потом долго рассматривали их, и ничего не увидели.

— Пройдет, дорогая, — сказали ей, — со временем пройдет, — и похлопали по руке.

В конце концов от такой затрещины другой давным-давно угодил бы на тот свет. У него же оказалось здоровенное, как у быка, сердце и прочная, как крепостная стена, голова.

Наконец и Мико заметил ухудшение.

Как-то летним вечером они собрались в Солтхил. У Джо в это время экзамены были в самом разгаре, и она не хотела видеться ни с кем, даже с Питером.

Знаете, как преображается до неузнаваемости приморский городок летом! Туристы из других частей страны, где нет моря, приезжают полюбоваться им. Сюда же съезжаются иностранцы, которым почему-нибудь интересно посмотреть на эту страну. Все приморские городки одинаковы. Ну и этот от других не отличался. Все его дороги, улицы и переулки были заполнены людьми, так что не только на море посмотреть, продохнуть невозможно было, но зато какое повсюду царило оживление. Вдоль приморского бульвара развесили на шестах разноцветные фонарики, а чего только не устроили на площади: и тир, и качели, какие-то игры, и целый день здесь гремела душераздирающая музыка, смешивавшаяся с шумом моря, и всюду сновали нескончаемые толпы людей, молодых и старых, в самых невероятных костюмах; а какое разнообразие лиц — красные лица, смуглые, только начинающие