– До завтра, – бодро заявил он.

Лидия не ответила.

А потом, как будто сломалась какая-то древняя печать, дверь снова открылась, и на пороге появилась женщина в деловом костюме и бежевом плаще.

– Вы открыты?

– Ага, – ответила Энджел, сияя белыми зубами. – Присядете или с собой?

Женщина огляделась и сказала, что присядет, еще до того, как зашла и закрыла за собой дверь. А за ней уже последовала другая женщина в пуховике и с хвостом на макушке. И так и продолжалось. Постоянный поток посетителей в первый же час, в основном за чаем и кофе с выпечкой Энджел, но несколько человек остались сидеть, наполняя кафе уютным перестуком приборов и посуды и шорохом газет.

Лидия перестала читать и пошла посмотреть, не нужна ли Энджел помощь.

– Только сегодня, – сказала она.

– Нормально, – ответила Энджел. – Скоро затихнет, а на время обеда мне придет помочь Леон.

– Это что?

У прилавка стояла женщина со спящим в слинге младенцем, указывая на Португальский торт. Лидия подошла к прилавку, чтобы обслужить ее, пока Энджел разбиралась с кофемашиной. Минут десять это было даже забавно. Простота действий и удовольствие видеть, как люди уходят с тарелкой вкуснятины, а предвкушение удовольствия светится над ними, словно нимб.

Как и обещала Энджел, поток посетителей к десяти часам утих, и ей уже удавалось присесть в промежутках. Вдруг Лидия увидела лицо в круглом окошке кухонной двери. Распахнув ее, она ощутила на руке поток ледяного воздуха и сумела не подскочить, когда справа от себя увидела Джейсона, жадно вглядывающегося в суету кафе перед ним.

Прежде чем заговорить, Лидия подождала, чтобы дверь плотно закрылась. Ей не хотелось, чтобы Энджел считала ее еще более придурочной, чем раньше.

– С тобой все в порядке? – Джейсон казался каким-то странным, а его глаза были темнее обычного.

– Да, да. Просто…

Лидия подождала, чтобы Джейсон вернулся на свою позицию у двери, глядя в маленькое круглое окошко. Она было открыла рот, чтобы велеть ему уйти, пока кто-нибудь его не заметил, но потом вспомнила, что никто, кроме нее, не видит его.

– Не могу поверить, сколько пришло народу, – вместо этого сказала она.

Джейсон отвел взгляд.

– Думаю, это из-за новизны. Когда люди поймут, что это обычное кафе, все успокоится. И они уйдут в какое-нибудь другое новое место. – Тишина. – Верно? – снова попыталась Лидия.

Джейсон не шелохнулся, и Лидия начала пугаться.

– Что-то не так?

– Все совсем по-другому, – сказал Джейсон. – Но все равно так же.

– Тут чисто, – улыбнулась Лидия.

– Все изменилось. Все вокруг меняется. В смысле, вот хоть ты, – он повернулся к ней, и на его лице появилось выражение отчаяния. – Ты выглядишь счастливой.

– Нет, – сказала Лидия, пытаясь успокоить его.

– Да. Когда ты приехала, ты была, – он взмахнул рукой, – трагической. А теперь у тебя есть цель. Смысл.

– Это не счастье.

– Я не знаю, – покачал головой Джейсон. – Но это все равно перемена.

– Но это же хорошо? – попыталась она поддержать беседу, но Джейсон заговорил еще быстрее, его голос дрожал и прерывался, а контур расплывался, как было всегда, когда он возбуждался или расстраивался.

– Все меняется, и только я торчу тут.

– Мне очень жаль, – сказала Лидия, чувствуя неубедительность своих слов. – Но ты же тоже изменился. Ты стал сильнее.

– Эми так любила «Вилку»… Ее родители хотели праздновать у Пако… – он осекся. – Если он еще работает, там были потрясающие тако.

– Я не знаю, – сказала Лидия.

– Неважно. Но Эми настояла на своем. Она сказала, ей плевать, что тут тесно и что это кафе принадлежит Кроу.

– Она это знала?

– Да все знали, – сказал Джейсон. – Но Эми было плевать. Она хотела «Вилку». Сказала, это место для нее много значит. – Он посмотрел на Лидию огромными темными глазами. – Что это для нее значило?

Лидия не ответила. Она не знала.

– Я провел здесь более тридцати лет, я осмотрел каждый сантиметр этого дурацкого кафе, и я все равно не понимаю. Почему это место так важно? И почему это должно было случиться. – Он резко замолчал, его плечи поникли, он глубоко вздохнул.

Лидия не могла шевельнуться. Ей всегда было трудно слушать о чужих переживаниях, она не понимала, что делать и как себя вести. Она знала, что ее выражение лица часто становилось сердитым, и постаралась расслабить лицевые мускулы, придав им выражение сочувствия, которое было вполне искренним. Но это, как выяснилось, было непросто и с каждой секундой становилось все сложнее и сложнее.

Джейсон перестал плакать.

– Что ты делаешь? – Его голос был тонким и нетерпеливым.

– Слушаю тебя, – сказала Лидия. – И пытаюсь выражать симпатию.

Джейсон наклонил голову набок.

– Правда, что ли? А выглядишь, как будто у тебя запор.

– Как мило, – Лидия прекратила попытки придать лицу сочувственное выражение.

– Я ценю твои усилия, – слабо улыбнулся Джейсон.

– Спасибо.

Джейсон больше не расплывался, он выглядел очень плотным, видны были даже все складки на его пиджаке и щетина на нижней челюсти.

– Я просто не знаю, что это значит. Для меня.

– Я могу попробовать выяснить, – сказала Лидия. – Просто ради информации, а не чтобы прогнать тебя.

– Я стану твоим клиентом? – Джейсон покачал головой. – Ты же знаешь, я не смогу заплатить.

– Ты дважды спас мне жизнь. У тебя есть кредит.

Джейсон еще немного прояснился.

– Это верно. Я помогаю. Я мог бы стать твоим ассистентом.

– Мне не нужен ассистент, – ответила Лидия. Это казалось более вежливым, чем ответ: «Ты мертвый».

– Это было бы здорово, – сказал Джейсон и тут же исчез.

Потрясающе.

Лидии не хотелось приглашать Флита в свой кабинет. Он находился слишком близко к спальне, а ей надо было находиться в профессиональных рамках. Она решила остаться в Лондоне, а это значило, что Флит из проходного романа становится ее полицейским контактом. Ей был нужен хороший источник информации в полиции, а это значило – никакого траханья, даже если ее припрет. И неважно, как прекрасна его улыбка, как глухо звучит его низкий голос и какой формы у него руки.

Она смотрела, как он подходит к ней по Тауэрскому мосту, и, слава богу, без этой своей убийственной улыбки. Но, к несчастью, как осознала Лидия с упавшим сердцем, ее отсутствие не делало его менее привлекательным. Строго говоря, такого сурового она хотела его еще больше… Черт побери.