«Приходится лишь удивляться, с какой легкостью некоторые политические деятели, в том числе и члены Вашей партии, берутся поучать наше правительство и наш народ, как ему жить и что ему делать, — писал Яковлев канадскому парламентарию. — Ясно, и история это не раз подтвердила, что подобные поучения бесполезны… Мы решительно против того, чтобы вопрос о военных преступниках превращался кем бы то ни было в объект политической игры в целях, далеких от тех, которые закреплены соответствующими международными соглашениями, включая Хельсинкские рекомендации. Мы стоим на позиции глубокого уважения памяти тех, кто погиб в войне против фашизма, в которой, как известно, Советский Союз и Канада сражались вместе»[112].

Посол — человек служивый, целиком зависимый от своих московских начальников. Думать он может все что угодно, а делать обязан то, что скажут.

Однажды приходит указание из Центра: «У вас в Канаде должен быть Солженицын, и есть информация, что его хочет принять премьер-министр. Вам надлежит сделать все, чтобы такая встреча не состоялась или же, если она все-таки состоится, чтобы не имела большого резонанса».

Надо выполнять. Посол звонит своему другу — П. Э. Трюдо: «Есть разговор». Тот, как всегда в подобных случаях, реагирует правильно: «О’кей, жду». Вечером встретились. Яковлев не знал, как ему в приемлемой форме высказать поступивший из Москвы приказ. Ситуация-то деликатная, явно пахнущая вмешательством во внутренние дела страны пребывания. Но Трюдо сам пришел ему на помощь:

— Догадываюсь, с чем ты явился. Конечно, я не могу не принять вашего знаменитого писателя. Но обещаю, что журналистам мы соврем, скажем, что беседа носила чисто протокольный характер и была непродолжительной.

И вот день прилета Солженицына. Я смотрю по телевизору: жуткий снег, Александр Исаевич в странном полушубке, борода заиндевела, а в руках кепка, которой он яростно отмахивается от толпы журналистов, все время повторяя: «Вы хуже КГБ! Вы хуже КГБ!» Уж не знаю, о чем они допытывались, но вот это разгневанное лицо и щемящий фальцет «вы хуже КГБ!» я запомнил.

Вечером звонит помощник Трюдо: «Господин посол. Встреча состоялась, носила формальный характер и продолжалась пятнадцать минут». Я улыбнулся: пусть те, кому положено слушать наш разговор, передадут в Москву — задание выполнено. «Надеюсь, ничего некорректного в адрес Советского Союза сказано не было?» — «Да что Вы, пустой разговор». На следующий день Трюдо с восторгом рассказывал мне о своей полуторачасовой беседе с писателем[113].

Сам Александр Николаевич общался с Солженицыным только раз, в 90-е годы, в бытность свою руководителем «Останкино». Хотел тогда привлечь писателя к сотрудничеству, предлагал ему выступить в эфире с циклом бесед. Александр Исаевич приехал вместе с Натальей Дмитриевной, у них состоялся долгий и непростой разговор. Крепко выпили. А вот во мнениях не сошлись. Солженицын тогда уже ставил во главу угла не демократические ценности, не уважение к человеку, а державность, соборность и все прочее, то, против чего выступал Яковлев.

В другой раз посол отправил «наверх» телеграмму, в которой просил организовать в Торонто вручение золотой звезды Героя Советского Союза жителю Канады Сапрыкину.

Этот человек в годы войны был тяжело ранен и оказался в плену, в госпитале, находившемся на территории Германии. Потом, как это случилось со многими тысячами других красноармейцев, побоялся возвращаться домой, ибо знал о тех репрессиях, которым подвергали пленных органы безопасности. Переехал в Канаду. И там ему на глаза попалась газета, где сообщалось, что Сапрыкин героически сражался с фашистами, погиб, ему посмертно присвоено звание Героя, его именем названа школа в родном селе. Много раз хотел прийти в советское посольство: я жив. Но боялся за судьбу оставшихся в Союзе родственников. И вот однажды на трибуне хоккейного стадиона, услышав русскую речь, подошел к соотечественнику — им оказался сотрудник нашего посольства, — рассказал ему свою историю.

Яковлев понимал, что вручение геройской звезды гражданину Канады может стать громким политическим и нравственным событием, послужить делу сближения стран и народов. Его инициативу поддержали в МИД и в КГБ. Но… вмешался министр обороны Устинов: «Среди пленных героев не бывает. Сообщите вашему Сапрыкину, что он ошибочно попал в списки награжденных».

А как сообщить эту очевидную глупость фронтовику, еле выжившему в пламени той войны, справедливо опасавшемуся сталинского гнева, а теперь поверившему в то, что настали иные времена. Так ничего ему и не сказали. Замяли дело.

Еще одна запись из рабочего дневника посла, она датирована 11 ноября 1980 года: «Принял президента компании „Макдональдс“ Дж. Кохона (в записи беседы — Кохена) по его просьбе»[114].

Это, как покажет скорое будущее, была знаковая встреча, впоследствии, после всяких приключений, она обернется открытием в Москве первого ресторана формата фаст-фуд, а затем целой сети «Макдональдс» по всей России. Но пока Джордж Кохон находится в самом начале тернистого пути, он рассказывает послу о том, что еще в 1979 году в Москве был подписан протокол об открытии нескольких ресторанов быстрого питания на период предстоящих летних Олимпийских игр. К сожалению, тогда по разным причинам проект не состоялся, зато теперь настало время возобновить эти контакты. Канадец хотел бы пригласить в Торонто, где находится головной офис его компании, делегацию из Москвы для ознакомления с деятельностью сети «Макдональдс». Он также готов поехать в СССР для возобновления переговоров с советской стороной.

Посол доброжелательно выслушивает гостя. Ему явно импонирует этот капиталист из Торонто — у него великолепное чувство юмора, он умеет расположить к себе, не скрывает, что приход «Макдональдса» на советский рынок принесет ему хорошую прибыль, но зато и русским это пойдет на пользу.

Джордж дарит послу кучу ярких визиток, которые отпечатаны в виде гамбургера: «Вы предъявляете такую карточку в любом канадском „Макдональдсе“, и вас обслуживают бесплатно». Хлопает посла по плечу: «Следующий визит, Александр, вы должны нанести к нам в Торонто. Обещаю — вам понравится». Потом становится серьезным: «А вы знаете, сколько мы тратим на благотворительность? Например, на поддержку людей с ограниченными возможностями? Миллионы долларов!»

И ведь как в воду глядел этот весельчак. С открытием в нашей столице первого заведения фаст-фуда (это 1990 год) советские люди получили возможность вплотную познакомиться с тем, что такое «капитализм с человеческим лицом». Вместе с гамбургерами и картошкой фри они усваивали азы того, как устроен бизнес, который приносит выгоду его хозяевам и удовольствие потребителям.

К 2022 году по всей России работали 760 ресторанов сети «Макдональдс», а число их