СССР, как выяснилось, явно соблазняла видного канадского министра. И еще кучу всяких пикантных подробностей из жизни шпионов сообщил Яковлеву помощник премьера, убедительно попросив умерить активность разведки на канадской территории.

Прошло несколько дней. После одного из рутинных совещаний в посольстве резидент попросил разрешения остаться наедине с послом, чтобы поговорить с глазу на глаз.

— Зря вы это сделали, — сказал он Александру Николаевичу, имея в виду отправку той телеграммы. — Мое руководство, насколько я понял, рассердилось.

— Спасибо за то, что предупредили, — сухо ответил Александр Николаевич.

Еще через неделю ему на стол положили шифровку, подписанную Ю. В. Андроповым. Там говорилось, что посол в Канаде «недооценивает задачи советской разведки на Североамериканском континенте».

Яковлев правильно расценил это как сигнал о предстоящем освобождении его от должности.

Если крупный провал в разведке, все равно виноват посол. Я засобирался домой. Жене сказал, чтобы готовилась. Но телеграммы об отзыве так и не поступило. Секретарь ЦК Борис Пономарев, пролетая позднее на Кубу через Канаду, рассказал мне, что на заседании Политбюро Андропов, докладывая об этом случае, заявил, что посла надо заменить. Но тут бросил реплику Суслов:

— Яковлева послом в Канаду не КГБ направлял.

Этого было достаточно. Суслов тщательно опекал партийную номенклатуру и ревниво относился к вмешательству в ее дела. Андропов, по словам Пономарева, не мог скрыть своей растерянности, плюхнулся в кресло на полуслове. Брежнев промолчал и прекратил прения. Я проработал в Канаде еще пять лет[109].

Еще через год канадцы изрядно пропололи грядку, окучиваемую сотрудниками нашей военной разведки, выслали сразу трех сотрудников аппарата военного атташе (считай — офицеров ГРУ). Ответную меру незамедлительно предприняли и в Москве: там из посольства Канады уволились сразу одиннадцать советских граждан, работавших по контрактам. Ясно, что они уволились не по собственному желанию, а под давлением наших «органов», чтобы хоть как-то насолить Оттаве.

Заместитель министра иностранных дел Дж. Тейлор приглашает к себе Яковлева, и между ними происходит довольно острый разговор. Канадец напирает на то, что высланные офицеры атташата занимались деятельностью, несовместимой с их дипломатическим статусом, а ответная мера Москвы ставит под угрозу само существование дипмиссии и не является справедливой. Кроме того, замминистра язвительно напоминает послу о том, что число работников советского посольства в Оттаве значительно выше, чем число канадцев в их посольстве в Москве.

— Не пора ли нам обсудить справедливые количественные квоты? — спрашивает он.

Яковлеву приходится вертеться:

— Не вижу оснований рассматривать уход нескольких советских граждан, работавших в канадском посольстве, как ответную меру советской стороны. Что касается квот, то количественный состав советского представительства в Канаде, как и канадского в Москве, зависит от объема работы и характера отношений. Однако само по себе введение квот является неприемлемой акцией.

В итоге и дипломат, и заместитель министра сходятся на том, что «продолжение процесса ответных мер и с той, и с другой стороны нежелательно». И расходятся — до следующего инцидента[110].

Другие претензии к послу как официальному представителю Советского Союза у канадских властей возникали, когда в Москве арестовывали очередного «отказника» или диссидента. Яковлеву не раз приходилось объясняться с чиновниками и прессой по поводу суда над Н. Щаранским. Объяснять позицию своего правительства в связи с суровыми мерами, которые Лубянка предпринимала в отношении академика Сахарова.

В Канаде внимательно следят за всеми фактами нарушения прав человека, реагируют на это и в прессе, и на официальном уровне.

Так, 1 февраля 1983 года посол пересылает в МИД СССР письмо Пьера Эллиота Трюдо, адресованное генеральному секретарю ЦК КПСС Ю. В. Андропову. Тот просит проявить милосердие к Анатолию (Натану) Щаранскому, разрешить ему воссоединиться со своей женой.

Москва в ответ рекомендует обратить внимание канадской стороны на факты «грубейшего нарушения прав человека», имеющие место в западных странах. Дескать, «сам дурак». И что было делать совпосольству? Оно в таких случаях обычно передавало эти рекомендации руководству компартии Канады, а в Центр докладывало: в соответствии с полученными указаниями нами развернута широкая пропагандистская кампания…

Вот так и жили. И разве не живем так и по сию пору?

Москва требовала держать под контролем «украинских националистов», в категорию которых автоматически попадали все украинцы, по разным причинам оказавшиеся на территории Канады, а было их тогда около миллиона.

Когда я поближе познакомился с этими «националистами», то оказалось, что их так называемая «антисоветская деятельность» чаще всего выдумывалась нашими спецслужбами. Конгресс многое делал для сохранения украинской культуры на канадской земле. Фестивали культуры были очень интересными. Никакого там национализма и рядом не лежало. Просто люди, тоскуя по Родине, танцевали, водили хороводы, песни пели, читали стихи Шевченко, ставили спектакли на украинском языке. Приходило очень много зрителей, которые сидели, смотрели и слушали, плакали, а не лозунги горланили.

Вскоре получил телеграмму из ЦК Украины с приглашением на отдых во время очередного отпуска. Поехал. Там состоялась продолжительная беседа с первым секретарем ЦК Украины Щербицким. Мне показалось, что он начал значительно лучше понимать ситуацию с канадскими украинцами, понимать, что агрессивная идеологизация в работе с эмиграцией является ошибкой. В общем, мы нашли общий язык, и с тех пор немножко стало полегче — ни диких указаний, ни невежественных втыков после этого не случалось.

Когда сегодня задаю себе вопрос, как же получилось, что украинский и русский народы стали жить отдельно, тут же вспоминается вот то самое отношение к миллионам зарубежных украинцев, которое культивировалось в моей стране. Вся система партийно-кагэбистского устройства была направлена на то, чтобы не объединять людей, не делать их друзьями, людьми, которые заботятся о своей родне на Украине, а плодить врагов, отталкивая их от общей Родины всеми правдами и неправдами[111].

Но когда канадские официальные лица выдавали черное за белое, требовали от московского посланника «правильно» реагировать на вещи явно непозволительные, Яковлев стоял твердо.

Характерным в этом отношении является его письмо, адресованное лидеру оппозиции Палаты общин Джо Кларку. Канадский политик азартно защищал осужденного советским судом Д. Шумака, представляя его как «диссидента» и «борца за свободу». Яковлев же в своем пространном послании убедительно разоблачал этот миф. Рассказывал о том, как Шумак в первые месяцы войны перебежал на сторону немцев, затем был направлен ими на Украину, воевал в составе частей ОУН, совершил немало кровавых преступлений в отношении мирного населения. В 45-м году был задержан, предан суду, который приговорил этого нацистского преступника к высшей мере наказания, однако затем приговор был смягчен. После досрочного освобождения в 1956 году Шумак не прекратил свою деятельность, направленную против