Шрифт:
Закладка:
Топ-топ-топ-топ…
Шевельнулась штора, на фоне окна нарисовался черный силуэт. Пока Смиля боролась с внезапной вялостью, силуэт исчез, оставив после себя знакомый столбик уличного фонаря с желтушным светом, пробивающимся сквозь темную ткань.
Смиля тяжело оперлась о кровать. Мрак-то какой. Надо же, как ее долбануло вчера – жутики стали видеться.
Утром от тяжелого сна остался серый комочек тревоги, забравшийся в груди и основательно там закопавшийся. Волнение спустилось под сердцем, удобней там устраивалось. Так щенок долго не может успокоиться, все носится и носится кругами, дерет когтями коврик, ворчит, роняет слюну. Но вот затихает.
Смиля настолько погрузилась в саму себя и в попытки разобраться со сном, что чуть не подпрыгнула, когда дал о себе знать оглушительный звонок в дверь.
Вдруг поняла (кто подсказал?): нельзя открывать! Кто бы там ни стоял!
Остановить маму не успела. Спрыгнула с кровати и как раз добежала до коридора, чтобы встретить Эрика. В черных брюках, в черной рубашке, с темными чуть вьющимися волосами, весь словно собирающийся и разбирающийся на ходу. Ему бы еще черные глаза… Но нет, они были серыми.
– Доброе утро! – Эрик был сама галантность. – Можно поговорить со Смиляной?
Мама растеряна. Еще бы! К ним до недавних пор не захаживали такие парни. Извини, мамочка, все когда-то начинается.
– Да вот она и сама, – пробормотала мама, а Эрик уже шел на Смилю, как неизбежность.
– У тебя тоже боязнь телефонов началась? – зло прошипел он, и Смилина любовь к нему тут же улетучилась.
– А чего?
– Ничего! – Смилю впихнули в комнату и захлопнули двери. Щенок в груди подпрыгнул и вонзил когти в коврик.
– Что случилось-то? – Смиля отступала до окна, уперлась в подоконник и замерла.
– Какого ты мне это подсунула?
Эрик бросил к ее ногам что-то мелкое. Сразу и не разглядишь. Смиля вдруг испугалась, что это мелкое вполне может взорваться. Но оно всего лишь тонко зазвенело, запрыгало. Смиля испуганно схватилась за левую руку. Колечко! Мама подарила. С маленьким фианитиком, все еще думали, что это бриллиант! Его нет.
«Мышка, мышка, поиграй и назад отдай!» – машинально произнесла она детскую считалочку. А потом стала вглядываться в пол, встав на цыпочки, чтобы не затоптать.
– Где ты это нашел? – прошептала. Колечка нигде не было. Показалось? Она его все-таки потеряла.
– В кармане! Где еще?
Вот оно! Смиля рухнула на колени, накрыла серебряный ободок ладошками.
– Зачем ты мне его подсунула?
Спросил хлестко, точно нашел в кармане не обыкновенное колечко, а как минимум дохлую мышь.
– Я не совала тебе ничего!
Колечко было холодное, как будто полгода пролежало в ледяной речке. Зато пальцу сразу стало тепло и уютно – и как она не заметила пропажи? И вот уже все обиды забыты. Смиля прижалась к Эрику.
– Спасибо, что нашел!
– Да иди ты! – Эрик оттолкнул ее, зашагал по комнате. – Я уж подумал, чертовщина какая-то. Не успела эта тетка про любовь наговорить – и вот оно – кольцо в кармане. Когда ты успела мне его сунуть?
– Я его потеряла! Там, в Доме! Когда Матвей стол опрокинул. Или на улице. А ты нашел!
– Ага, и заработал провалы в памяти, – огрызнулся Эрик. Он стоял, ссутулившись, сунув руки в карманы. Сам уже не понимая, на что злится. Ведь Смиля так натурально удивлена. Так искренне говорит… – Ты чего на звонки не отвечаешь?
Это был неприятный вопрос. Смиля потупилась. Сейчас, когда Эрик принес ей любимое колечко, говорить правду было особенно трудно. Она видела, что он звонил. Видела и не подходила. Потому что…
– Я не буду больше ходить в Дом. И вообще больше не стану играть во все эти привидения. Доигрались, нам уже непонятно что видится.
– А что нам видится? – напрягся Эрик, оглядываясь. Снова стало тревожно. Да что же это происходит?
– Я вообще-то про Лауму, – осторожно произнесла Смиля. – Она и правда ведьма? Зачем она появилась? Сначала мы пугали, теперь нас пугают?
– Я бы задал вопрос – почему именно сейчас?
– Почему? – машинально переспросила Смиля.
– Не знаю. Это надо у Скелета спрашивать. Он у нас умный. Или у Ворона, он может найти любую информацию. Кажется, так нас разделили?
– Иди и спроси. – Смиля впервые подумала, что все, происходящее вокруг, какое-то ненормальное. Зачем к ней пришел Эрик, когда мог спокойно прислать Геру, а обо всем поговорить с Матвеем? – Я тут при чем? Я вообще сейчас к Вере пойду, скажу, что она была права. Вы все трое идиоты, что торчали в этом Доме.
– Я не могу спросить у них. Мы больше не разговариваем. Когда ты убежала, мы поссорились.
«Колечко, колечко, выйди на крылечко».
Откуда это? И почему Смиля это вспомнила?
– И где теперь все? – поинтересовалась она. Как все забавно складывается. В один день – новые обитатели, явление ведьмы, ссора. Не много ли для простого дня? И что тогда ждать от дня сегодняшнего?
– Ворон думает, что он самый умный и фартовый, вероятно, следит за Домом. Ему кажется, что в Доме есть клад. Он собирается его найти.
– И вы ему позволили?
Эрик опустился на кровать, как-то сразу ссутулившись, точно устал от всего.
– А Матвей? – прошептала Смиля.
– Матвей прошерстил всю восточнобалтийскую мифологию и собирается предупреждать Томиловых о грядущей опасности, чтобы они ничего с Домом не делали. От вновь въехавших Дом неизменно берет по одной жертве. Этого можно избежать.
– Мы их предупредили, – Смиля устроилась рядом. – Что можно сделать, если они уже деньги заплатили? Прийти и сказать: «Извините, вы должны попрощаться со своими миллионами»?
– Зачем им нужны будут эти миллионы на том свете?
Эрик беспомощно посмотрел на Смилю. Взгляд его замер. Зрачок превратился в булавочную головку. Он так пристально вглядывался, что Смиля подумала – сейчас поцелует. Именно так смотрят на своих избранниц киношные красавцы. Она даже успела немного побороться со своей совестью, потому как поцеловаться с Эриком очень хотелось, но делать это без любви не стоило. К тому же он вроде как с ее подружкой Верой, и вставать на пути их счастья тоже вроде как нехорошо. И вот этот вопрос между хочется и не стоит… что выбрать… А что будет потом… Позовет ли на свидание…
Целовать он не стал. Наоборот, откинулся назад, нахмурился.
– Ты ничего не слышишь? Вроде ходит кто-то.
Эрик съежился, поджал ноги. Взгляд уперся
