Наёмница оказалась в том же зале с высокими окнами, откуда и начала свое одинокое путешествие. Тогда зал был мрачен и темен, а сейчас его озаряло утреннее солнце. Стены будто раздвинулись. Наёмница рассмотрела гобелены на стенах, рассмотрела небо за окнами, рассмотрела полосы света, растянувшиеся на полу, рассмотрела свое распотрошенное отражение в ближайшем к ней зеркале и вспыхивающие в потоках света пылинки. Лишь затем она обреченно перевела взгляд на Шванн — и солнце погасло, потому что красота Шванн было ярче его во много раз, хотя и несколько поблекла за ту неделю, что Шванн пришлось провести в тревожном ожидании. В любом случае Наёмница предпочитала солнце.

— Ты нашла их? — нетерпеливо спросила Шванн. Невероятно длинный шлейф ее зеленого платья тянулся за ней, как хвост.

«Ящерица, — подумала Наёмница. — Нет. Змея».

— Да, — ответила она и неосознанно прикрыла ладонью мешочек, висящий у нее на шее. — Ты выполнишь свое обещание? Действительно отпустишь меня и Вогта, как только я отдам то, что тебе нужно?

«Обещание», — мысленно фыркнула она. Ведь видела же своими глазами, как хрупко обещание Шванн…

— Да, — сказала Шванн. — Да, да, да! Скорее отдавай! Пришел тот час, когда я должна отправляться к Колдуну, и беспокойство сжирает меня, как крыса.

Наёмница посмотрела в блестящие, словно льдинки, злые, беспокойные глаза Шванн. Ей очень хотелось продлить и посмаковать мучения хозяйки замка, но это гарантировало неприятные последствия.

— Поклянись мне, что ты отпустишь нас, — все же настояла она.

— Клянусь, — бездумно и быстро произнесла Шванн, протянув хрупкую руку.

Конечно, клятвам Шванн нельзя верить, но выбора нет. Наёмница сняла с шеи мешочек. Прежде чем она успела хотя бы раскрыть его, Шванн выхватила мешочек и вытащила из него зеленый камень. Влажно поблескивая, он действительно очень напоминал зеленый лист после дождя. Шванн ликующе, неприятно рассмеялась.

— А мое обещание?

— Оно разрушено. Он сказал мне…

Но Шванн не слушала. Золотой шарик блеснул на дне мешочка, выдавая себя, и вот уже был сжат в ее пальцах. Холодное торжество, вспыхнувшее в зеленых глазах, заставило Наёмницу попытаться выхватить шарик.

— Это не твое! Отдай!

— Это настоящая драгоценность, — выдохнула Шванн. — Это его жизнь. Наконец-то я освобожусь от него.

И она бросила шарик об пол. Звякнув, он разбился на тысячу осколков, как не разбивается даже хрупчайшее стекло.

Наёмница и Шванн опасливо замерли. Шли секунды. Ничего не происходило. «Дура», — приоткрылись уже губы Наёмницы, но в раздавшемся затем грохоте ее слова в любом случае остались бы неуслышанными. Обе зажали уши. Грохот то затихал на мгновенье, то снова усиливался, делаясь невыносимым, а затем резко обрывался, сменяясь гулкой тишиной, однако стоило им поверить, что все наконец-то закончилось, как на них обрушивались новые шквалы шума.

— Прекрати! — завизжала Шванн. — Прекрати!

Ее лицо было белым, искаженным, как неживым. Она повернулась к Наёмнице, пытаясь объяснить ей что-то. Наёмница не могла расслышать ни слова, но прочла по движениям губ Шванн то, о чем уже догадалась сама: Колдун мертв, его замок рушится, и непостижимым образом они могут слышать это здесь.

Наконец-то начало затихать. Все, оборвалось. Только звон в ушах.

Они переглянулись с одинаковым жалким видом.

Кроме странного отвращения к Шванн, Наёмница ничего сейчас не чувствовала.

***

Они переместились в сад. Судя по непотревоженному выражению лиц слуг, кроме них двоих никто не слышал, как разрушается замок Колдуна.

Наёмнице было омерзительно даже просто стоять рядом с этой тварью. Что-то неуловимо поменялось в Шванн. Трава была зеленее ее платья, ее волосы блестели столь ярко лишь потому, что их удачно подсвечивали солнечные лучи; сама же Шванн как будто потускнела. Ненасытно впитывая свет, она не становилась менее темной.

— Я приказала привести твое ненаглядное сокровище сюда.

— Ты сказала ему? — хмуро осведомилась Наёмница, притронувшись к виску.

— Нет, — ответила Шванн. — Как женщина женщину, я пожалела тебя, — она говорила с издевкой, которая, впрочем, теперь не ранила Наёмницу, а лишь злила. — Оставила тебе возможность самой с ним объясниться.

«Да уж, как женщина женщину, — угрюмо подумала Наёмница. — Скорее как шлюха шлюху».

Вогт показался среди деревьев и, заприметив Наёмницу, припустил к ней со всех ног. Оледеневшая внутри, Наёмница не сделала и шага ему навстречу.

— Когда он узнает, он отвернется от тебя, — услышала она шепот Шванн возле самого своего уха. Слова Шванн вливались в нее ядом. — Думаешь, кому-то нужна такая, как ты?

— Заткнись, — перебила Наёмница и оттолкнула Шванн от себя. Сердце билось где-то в глотке. Она не понимала, почему у нее такое чувство, будто ноги вот-вот предадут ее и она повалится на землю.

Глаза Шванн, впиваясь в нее, походили на замороженные изумруды.

— Наконец-то мы вместе! — воскликнул Вогт. Переодетый в свежую белую рубаху и светло-серые штаны, он выглядел чистым, симпатичным и отдохнувшим. На ногах все те же сандалии.

«И ни единого синяка», — успела отметить Наёмница, прежде чем Вогт врезался в нее и бесцеремонно облапил мягкими руками. Наёмница не сопротивлялась, но и не радовалась. «Предатель», — стучало у нее в мозгу. И все же… было приятно ощущать его поблизости, живым, здоровым, источающим тепло.

— Ты все-таки вернулась, я так скучал по тебе! — Вогт сбивчиво дышал от волнения и недавней пробежки. Отступив от Наёмницы, он бросил быстрый вежливый взгляд на Шванн и осведомился с просительной интонацией: — Так мы уходим?

— Убирайтесь, — с усталой досадой бросила Шванн.

— Одну минуту, — буркнула Наёмница. — Мне нужно кое-что проверить.

С тяжелым сердцем она прошла через сад, отыскала ту клетку и заглянула внутрь. Никого. «Зверь мертв, — подумала она. — Шванн была готова убить его, лишь бы он принадлежал ей».

Пользуясь моментом уединения, она сдернула с себя зеленый плащ, завернула в него кинжал и решительно сунула сверток под мышку. Она не будет пользоваться оружием, но все же не настолько безрассудна, чтобы избавиться от него. Что бы там ни говорил Вогт.

— Давай поскорее уберемся из этого места, — заявила она, возвратившись к Вогту. — Глаза бы мои его не видели.

По пути к выходу никто их не провожал, но никто и не преследовал. Услышав благостный стук сомкнувшихся позади ворот, Наёмница взглянула на длинные изогнутые ресницы Вогта, а затем на небо, которое никогда не было столь синим. Хотела ли Шванн когда-нибудь увидеть небо? По-настоящему, вот как сейчас его видела Наёмница? Даже если бы и хотела, ей все заслоняла память о собственном отражении в зеркале.

Наёмница зашагала так быстро, как только могла (не ударяясь в откровенный бег). Вогт вприпрыжку устремился следом. Казалось бы — они снова свободны и все хорошо. Но внутри Наёмницы все