Шрифт:
Закладка:
Над его головой зашуршало. Хольгер свесился с ящика и склонился над сарматом; в свете экрана смарта его глаза встревоженно блестели.
— Что случилось? Ты поранился? Я слышал стон…
Гедимин изумлённо мигнул, услышал, как трещит корпус смарта, попытался разжать пальцы и высвободить устройство, — руку будто судорогой скрутило.
— Вольт пропал, — прохрипел сармат, глядя на Хольгера. — Две недели назад. Ничего не нашли. Макаки… они убрали его.
Хольгер спрыгнул с ящика, мягко скатился на пол и упал рядом с Гедимином, крепко обхватив его за плечи. Прикосновение его рук показалось сармату неприятно холодным; секунду спустя он понял, что Хольгер не замёрз, — это его собственная кровь накалила тело и плавит его изнутри, как перегретый реактор.
— Уверен? — тихо спросил химик. — Хоть что-то нашли?
— Ничего, — выдавил из себя сармат. Ему давно не было так плохо, — будто он снова был неосторожен с источником нейтронов. Невидимый обруч сдавил грудь так плотно, что Гедимин с трудом мог вдохнуть. «Посреди эксперимента… Не могли дать закончить⁈» — это была последняя внятная мысль. Сармат уткнулся виском в плечо Хольгера и зажмурился. Под веками нестерпимо жгло, но открыть глаза он уже не мог.
— Hasulesh, — свистящим шёпотом сказал Хольгер, неловко гладя Гедимина по затылку. — Мы ещё доберёмся до них всех. Никто не будет убивать учёных. Никто даже косо не посмотрит в их сторону. Дыши, атомщик. У нас ещё много работы. Нас и так слишком мало…
Сармат, опомнившись, подался в сторону, — сейчас он заметил, что сжимает Хольгера слишком крепко, и ему трудно говорить и дышать.
— Ложись, — химик осторожно надавил на его плечо. — Лежи и дыши. Я принесу воды. Ты идёшь в разнос, как реактор без охлаждения.
Гедимин хотел хмыкнуть, но получился сдавленный хрип. Он лёг, отодвинув в сторону подстилку, и прижался грудью к прохладному боку ящика. «Возможно, он жив,» — разлетевшиеся мысли понемногу возвращались в череп. «Взял свой образец и ушёл. Туда, где можно работать без макак. Может быть, он доберётся сюда. Если так — я найду для него лабораторию. Никто из охраны не выйдет на него. Здесь можно спокойно работать. Мы построим реактор и синтезируем свой ирренций. Да, это будет хорошо.»
17 марта 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
На открытой площадке потеплело до минус двадцати; снег визжал под ногами и колёсами. Смёрзшуюся корку на неосторожно оставленных без присмотра конструкциях разбивали ломами — тепловые пушки роботов-уборщиков только делали её плотнее, когда подтаявший снег на лету превращался в монолит. Гедимин косился на ветки ближайших деревьев, все в серебристом налёте, как после гальванической ванны, и на белую пыль поверх респиратора, — замерзающий пар оседал повсюду.
— Странная погода! — Иджес, на секунду сняв маску, выдохнул облако белого пара. — Линкен уверен, что не обошлось без Ассархаддона.
— Ассархаддона взорвали, — буркнул Гедимин. Он наблюдал за тем, как устанавливают на фундамент стандартные «жилые» модули — помещения для охраны на въезде на территорию АЭС. Будущий пост контроля был почти достроен — такие простые сооружения собирались ещё на платформе из нескольких элементов, единственное, что от них требовалось, — держать тепло и не сползать с опоры. Другая бригада спешно достраивала ограждение. Забор вокруг станции стал ещё выше, фонарей, колючей проволоки и скрытой сигнализации на нём прибавилось. «Еноты всё равно пролезут,» — подумал сармат, вспомнив утренние следы на снегу.
— Скажи это Линкену, — фыркнул Иджес. — «Это его опыты» — всё, что от него слышно.
— Это обычный минимум температуры, — пожал плечами Гедимин. — Я читал, что здесь такое случалось и двести лет назад. А три войны ещё сильнее расшатали климат.
«Грудь уже не болит,» — машинально отметил он при вдохе. Невидимый обруч, сдавивший рёбра три дня назад, заметно ослаб и уже почти не мешал дышать. Майкл Вольт так и не вышел на связь; последним напоминанием о нём была информационная сводка, найденная в атлантисском поисковике. «Так и не встретились,» — подумал сармат, украдкой потирая рёбра, — обруч снова напомнил о себе. «И никакого научного центра…»
В вестибюле «Новы» комендант прикреплял к стене объявление. «Раздача летних комбинезонов начнётся с 01 апреля» — прочитал на ходу Гедимин.
Он зашёл в барак ненадолго, по пути в «лабораторию» в кассетном цехе, — только собрать детали, оставленные в тайнике подальше от внезапных похолоданий. Уже разложив всё необходимое по карманам, он обратил внимание на смарт, — экран слегка светился. «Пропустил сигнал,» — отметил про себя сармат, включая устройство. «Сделать громче или просто убрать?»
Письмо было от Конара, и Гедимин вздрогнул и настороженно сощурился. «По крайней мере, этот не исчез!» — угрюмо подумал он.
«Рад слышать вас, коллега. Мне очень жаль, но хороших новостей не прибавилось. Кажется, мне не удалось смягчить удар, и вы были серьёзно ранены. Я очень жалею об этом. Наверное, я в спешке переоценил бесстрастность сарматов. Поверьте, я не со зла — и менее всего хотел сделать вам больно. Если есть что-то, чем я могу помочь…»
Гедимин растерянно хмыкнул. «Он? Сделать больно? Он тут при чём? Он ничего не делал с Вольтом. Странные существа эти люди…»
«Я заметил, что вы не написали ни слова о новом элементе. Я могу представить, как вам было плохо. Но если наши дела ещё немного занимают вас, то у меня есть новости касательно ирренция. Образец физически находится там же, где был всё это время, но теперь им занимается наша лаборатория, а конкретно — группа Джанин Смолински. Теперь минерал под её наблюдением — и снова завёрнут в защитные поля. Радиохимики продолжают свою работу, но они уже выжали из ирренция всё, что могли. Теперь наша очередь. Я уже упоминал о возможности цепной реакции; она пока не подтверждена на практике, но это лишь вопрос
